Борис Верхоустинский - Перед половодьем (сборник)

— Вы не из жандармского? — неуверенно спрашивает она Архипа Егорыча.

— Да, оттуда.

— Там у меня…. — Плечи женщины вздрагивают, а глаза проникают вовнутрь Архипа Егорыча.

— Арестованный?

Женщина, всхлипнув, закрывает лицо руками.

Архипу Егорычу неловко — со стороны можно подумать, что он ее чем-нибудь обидел.

— Голубушка! — хмурится он. — Э… э… э…

И, вспыхнув, отходит от нее. Экая бестолковая: что он подрядился, что ли, с нею стоять и ее успокаивать?.. Дома дочери ждут, обед…

В день суда моросит дождь, погода серая.

Архип Егорыч, злой и придирчивый, сидит за утренним чаем, лениво размешивая ложкою сахар.

В передней раздается звонок. Марфонька торопливо подбирает свой костыль и ковыляет отворять дверь.

— Дома Архип Егорыч? — слышится звучный голос.

— Дома.

— Могу я его видеть?

— Пожалуйте.

Гость скидывает калоши, сморкается.

Архип Егорыч выходит к нему, подозрительно оглядывай с ног до головы, — студент, грива русых волос, пушок на верхней губе веселые глаза, поношенная тужурка…

Почему-то задорно усмехнувшись, гость подает Архипу Егорычу руку:

— Сергей Микундин, занимаюсь у присяжного поверенного Варгасова. Студент юридического факультета.

Не дожидаясь приглашения, он садится, его примеру следует и Архип Егорыч.

— Чем могу служить?

— Видите ли, я к вам завернул по собственной инициативе. Да!.. Не в качестве представителя моего патрона, а так… Впрочем, — вскидывает он на Архипа Егорыча веселые глаза, — я к делам почти никакого касательства не имею, просто сшиваю бумаги, переписываю и отыскиваю статьи. Служу за сорок пять рублей в месяц.

— Тэк-с! — сердито насупливается Архип Егорыч.

— Так вот, прочел я обвинительный акт о нападении на вас и так далее. Подумал — хлопцев могут повесить, но могут и на каторгу. Все зависит от вас, от ваших показаний, Архип Егорыч. На предварительном следствии вы говорили, что они у вас вытащили кошелек… Это — вооруженное ограбление, за это повесят, ибо военный суд; если же ограбления не было, а так себе — нападение, да и кошелек-то, окажется, не вытащен, а попросту выпал, то их не казнят.

Архип Егорыч раздраженно стучит по столу пальцем:

— Обмануть судей, то есть? Правильно понимаю, молодой человек?

Студент откидывает назад наползающие на лоб волосы.

— Не обмануть, а пожалеть хлопцев. Ну, было дело — горячая кровь, голод, принципы. Ну, погниют в казематах и довольно, а то — смерть. Поведут их на заре, накинут петли… Архип Егорыч!

— А меня пожалели? — вскипает Архип Егорыч. — Чуть не ослеп, это ничего? Морду окровавили — тоже ничего? А кабы удалось? Кто бы отвечал? Я али нет? Кровные денежки кому бы пришлось платить? А убить кого могли? Могли али нет?

Студент пожимает плечами:

— Однако, не убили же.

— То-то что не убили! — исподлобья взглядывает на него Архип Егорыч. — Надо бы еще, чтоб убили.

— Да вы поймите! — опять откидывает налезающие волосы студент. — Суть всех существующих законодательств сводится к такому положению: «не тронь, а то самого тронут». Око за око — закон возмездия, охраняющий общество от преступной воли. Но в данном случае возмездие несправедливо: они вас ударили по носу, а их за это могут лишить жизни, выбросить из списка живых. Где же тут око за око? И кому, наконец, нужна их смерть? Вам?

— Мне их смерть не нужна! — напряженно таращит на гостя глаза Архип Егорыч. — Что побили меня, я их прощаю и о том на суде скажу.

— Ну вот! — торжествует студент. — Про то и толкую. Вам надо переменить показания.

Архип Егорыч сжимает кулаки, словно готовясь наброситься на собеседника.

— Врать? Судьям?.. Не буду врать! Простить — прощу, а лгать — не лгал, да и не попробую.

— Да вы поймите!..

— Не буду! — повышает голос Архип Егорыч. — Обидели меня — ладно, а правде не поперечу.

Студент дергает пушок на верхней губе, нервно вскакивает и, не подав руки Архипу Егорычу, выбегает в переднюю. Молча и торопясь, одевается. Архип Егорыч наблюдает с кресла за его движениями.

— Прощайте! — буркает студент, берясь за дверную ручку, и, круто повернувшись, резко произносит:

— Архип Егорыч! Подумайте!

Архип Егорыч смотрит широко открытыми глазами на дверь, в которую только что вышел ранний посетитель, и сутулится. Потом, не взглянув на дочерей, возвращается в столовую и опять принимается болтать ложкою в своем стакане, хотя сахар давным-давно растаял и размешался.

— Папаша, а вы в суд не опоздаете? — спрашивает Параня.