Борис Верхоустинский - Идиллия

За стеною пробило восемь часов.

Валерий вытянулся и проснулся. Мельком взглянул на клавиши ремингтона на столе, потом заинтересовался узором обоев. Преуморительные кружки – голубые и красные; как звенья цепи… А в середине черные точки.

Однако, холодновато: проклятая хозяйка, вероятно, вместо дров кладет в печку свои сорокалетние мечты. Негодная баба.

У Валерия похолодел кончик носа, а ноги – как две ледяшки.

Стал искать носки, – не находит. Не на стуле ли? Нет: юбка, штаны, кофточка, лиф и жилетка, а носки бесследно исчезли.

– Неужели под кроватью?

И вдруг взор Валерия останавливается на единственном украшении комнаты – портрете Бакунина в ореховой рамке.

– О, разбойница… Она их закинула!

Из-за рамки выглядывает заштопанная пятка носков.

– Хорошо-с!

Валерий смотрит на розоватое лицо подруги, на кудряшки темно-русой косы, и думает, что не дурно бы ее поцеловать в эти алые губки или в закрытые глаза с длинными ресницами-стрелками, но Маруся поворачивается во сне спиной к своему другу, и Валерий вспоминает бесповоротное решение.

– Хорошо-с.

Он энергично прикладывает подошвы своих ног к теплым ногам подруги, она просыпается.

Возмущенная, негодующая, разгневанная:

– Как это глупо!

– Недостойно мыслящего человека!

– Ты дурак!

И говорит голосом, холодным, как подошва Валерия:

– Издевайся! Издевайся… Я ведь слабее тебя.

Потом замолкает, смертельно оскорбленная и надменная, как средневековая принцесса.

Никогда! Никогда она этого ему не простит. Никогда она этого не забудет. Напрасно он ее принимает за какую-то самку, с которой можно все делать. Нет-с, гражданка она… Возьмет сейчас – оденется и уйдет, и ему не видать ее, как своих ушей!

– Милая! – отчаивается Валерий, – прости: ей-Богу, нечаянно; родненькая, не сердись…

Но нет, – она нема, как могила.

Совесть угрызает Валерия: что я наделал! Боже, что я наделал!

Продолжительное молчание, преисполненное терзаний.

Валерий хочет сплутовать, он говорит спокойным голосом, словно ничего не случилось:

– Какая прекрасная статья в последнем номере журнала… Гм! О синдикатах… Удивительная статья!

Но тщетно: ни звука, ни слова.

Тогда Валерий начинает задабривать разгневанную гражданку…

– Маруся, хочешь, я вычищу твои башмаки? Они порыжели.

Но нет и нет: вырыта яма, зарыто все прошлое, ласковое и сердечное. Валерий представляет себе, как одевается маленькая гражданка, как она уходит, не попрощавшись с ним, и как он становится одиноким:

«Один! Один! Ужасно ведь это».

– Не мучай меня, родная, – умоляет он, а коварная подруженька прислушивается, зарывшись кудрявой головой в подушки, и торжествует.

– «Любит, негодный, любит!»

Валерий продолжает раскаиваться, и в словах его уже неподдельное горе.

– Довольно! – решает оскорбленная принцесса, повертывается лицом к печальному Валерию и строго произносит:

– Дай укушу твое плечо.

– Милая! – радуется Валерий, мужественно расстегивая ворот рубашки и обнажая плечо, – валяй.

Грехопадение и искупление греха.

Острые зубки медленно впиваются в тело. Но сладка эта боль Валерию.

…Скоро порвется кожа и брызнет красная кровь. Валерий терпеливо ждет, крепко стиснув зубы и с сияющей улыбкой на лице.

А в Марусе спорят два человека – сердитый и ласковый, – оба живут в ее юном сердечке и вечно ссорятся между собой.

– А вот и укушу-у-у…

– Больно ему, не надо… хороший ведь он.

– А зачем обидел?

Но ласковый человек вынимает из кармана носовой платок и собирается заплакать.

– Какая злая! Какая злая… ай-ай-ай, какая злая.

Белые зубки разжимаются, на плече остается лишь ярко-красный венчик.

Целуются и хохочут. Толстый кот стремительно выскакивает из-под одеяла, где он спал, – веселая хозяйка дернула его за хвост.

– Вставай, негодник! Вставай, вороватый кот!

Кот спускается на пол, вскакивает на стул около стола – и начинает приводить в порядок свой туалет. Лижется-умывается, чистит дымно-серую шубку и белые туфельки, такие округленные, бархатные, но с целой коллекцией острых когтей.

– А я уже на этого плута подумал, – говорит Валерий про носки, – а потом хотел отплатить тебе, когда увидел.

– Я тебе отплачу! – смеется маленькая гражданка и кладет голову на грудь Валерия:

– Рассказывай сказки!

– Помилуй, родная, пора вставать.

– Чепуха! Прошу не противоречить. Рассказывай сказки.