Фрэнк Норрис - Спрут

Пресли под благовидным предлогом отделался от Бермана и поскакал вперед. Он не заглянул по дороге к Карахеру: за это время жгучий гнев его успел остыть, и сейчас, спокойней глядя на вещи, он видел их в истинном свете. Какой бы трагедией ни была для Карахера смерть жены, Пресли считал, что он, безусловно, оказался злым гением здешних фермеров, толкавшим их на преступления. Не желая рисковать собственной жизнью, этот кабатчик-анархист сумел подбить на убийство Дайка и самого Пресли; он был скверным человеком, рассадником заразы, отравлял организмы людей алкоголем, а их души вечным недовольством.

Наконец Пресли добрался до усадьбы Лос-Муэртос. Здесь стояла мертвая тишина; газон перед домом вытянулся больше чем на фут и совсем пожух, сорняки выбрались уже на выездную аллею. Привязав лошадь к кольцу, вбитому в ствол мощного эвкалипта, Пресли вошел в дом.

Миссис Деррик встретила его в столовой. Во взгляде ее больших карих глаз не было прежнего беспокойства, почти ужаса. Теперь в них застыло иное выражение, — так смотрит человек, на которого обрушилась беда, давно и со страхом ожидаемая, — обрушилась и миновала. Сознание, что ничего уже нельзя исправить, затаенная печаль, безнадежность угадывались в ее голосе, жестах, выражении глаз. Она казалась безучастной, апатичной, спокойной спокойствием женщины, которая уверена, что свое отстрадала.

— Мы уезжаем отсюда, — сказала она Пресли, когда они уселись на противоположных концах обеденного стола. — Мы с Магнусом — все, что осталось от нашей семьи. У нас почти нет денег; Магнус и себя-то вряд ли способен содержать, не говоря уж обо мне. Кормить его придется теперь мне. Мы едем в Мэрисвилл.

— Почему именно туда?

— Видите ли, — объяснила она, — оказывается, место, которое я когда-то занимала в тамошней женской школе, как раз освободилось. Вот я и решила вернуться туда; буду преподавать литературу. — Она устало улыбнулась. — Начнем все с начала. Только уже без надежды на будущее. Магнус очень постарел, и заботу о нем я должна буду взять на себя.

— Значит, он поедет с вами? — сказал Пресли. — Все-таки у вас будет какое-то утешение.

— Не знаю, — сказала она раздумчиво. — Вы его давно не видели?

— А что… разве он… неужели он так и не оправился от потрясения?

— Может, заглянете к нему? Он у себя в конторе. Пройдите туда.

Пресли встал. Поколебавшись мгновение, он спросил:

— А миссис Энникстер… Хилма… она по-прежнему живет у вас? Я хотел бы повидать ее перед отъездом.

— Сперва повидайтесь с Магнусом, — сказала миссис Деррик. — А я пока скажу ей, что вы здесь.

Пресли вышел в коридор со стеклянной крышей и каменным полом и, дойдя до двери конторы, постучал раза три. Поскольку никто не отозвался, он отворил ее и вошел.

Магнус сидел за письменным столом; при появлении Пресли он даже не поднял головы. На вид ему можно было дать не шестьдесят лет, а все восемьдесят. От его горделивой осанки не осталось и следа. Казалось, будто мускулы, державшие прежде спину прямо и голову высоко, потеряли упругость. Он пополнел. Отложения жира — результат неподвижного образа жизни — появились на животе и на боках. Глаза потускнели и непрестанно слезились. Он был не брит и не причесан; седые волосы перестали виться, и крутые в прошлом завитки на висках жидкими лохмами свисали на уши. Орлиный нос крючком загибался к подбородку, губы распущены, рот приоткрыт.

Магнус, бывший некогда образцом опрятности — белоснежная рубашка, застегнутый на все пуговицы сюртук, — теперь сидел без пиджака, в расстегнутом жилете, из-под которого виднелась не первой свежести сорочка. Руки его были в чернилах; и эти руки, единственная часть его тела, проявлявшая какую-то активность, перебирали высившуюся на столе кипу документов разного формата. Ни на миг не прекращая движения, эти руки, когда-то проворные, ловкие и умелые, все время производили с бумагами какие-то манипуляции.

Губернатор разбирал бумаги. Он брал из пачки слева от себя документ за документом, быстро пробегал их глазами, снова складывал, осторожно перевязывал пачку веревочкой и клал справа. Когда все бумаги оказывались в одной кипе, он начинал снова, но уже в обратном порядке: перекладывал бумаги справа налево, потом слева направо, потом опять справа налево. И все это молча. Он сидел неподвижно, даже головы не поворачивал, и только его руки — быстрые, нервные, беспокойно двигавшиеся — жили напряженной жизнью.

— Здравствуйте, Губернатор! — сказал Пресли, подходя к столу.