Эжен Сю - Зависть

- Господин де Пон-Бриллан, это не шутка, не испытание. Вы не поедете, а сойдете на землю.

- Ну, довольно же! - резко сказал Рауль. - Вы заслужили свои деньги - посторонитесь с дороги, чтобы я мог проехать.

- Сойдите с коня, господин де Пон-Бриллан, сойдите!

- Хорошо же! Тем хуже для вас. Если я вас задавлю!… - крикнул Рауль, устремляясь вперед.

Но Фредерик, схватив коня за поводок, так резко осадил его, что животное подогнуло колени.

- Ты осмелился прикоснуться к моему коню. Ах, негодяй! - воскликнул Рауль, подняв хлыст и наугад хлестнув им. Но он рассек лишь пустоту.

- Этот удар хлыстом - оскорбление. Я дорожу тем, что получил его. Теперь вы будете трусливым негодяем, если откажетесь сию минуту сойти на землю.

Маркиз говорил правду. Сначала он был смущен приключением, но потом подумал, что все это только затея с целью его напугать. Однако, слыша суровый и грозный голос Фредерика, дрожавший от сдерживаемого бешенства, он вернулся к первой мысли и понял, что встреча оказалась серьезной.

Как уже говорилось, Рауль был храбр от природы, к тому же он приобрел светский опыт двадцатипятилетнего мужчины и был воспитан на примере своей бабки в духе дерзкой насмешливости. Итак, хотя он не смог угадать, кто его противник, почему он ненавидел его и провоцировал с таким ожесточением, Рауль ответил на этот раз серьезно, тоном рассудительным и спокойным:

- Выслушайте меня вы, чье лицо я не вижу и кто скрывает свое имя. Вы меня дерзко провоцируете, называете трусом. Я хотел вас наказать, как наказал бы проходимца, который меня оскорбляет в лесном закоулке. К несчастью, ночь помешала мне точно нанести удары, но такое намерение у меня было. Так что можете принять это за наказание. Вам известно, кто я, и если вам этого наказания недостаточно, пришлите завтра в замок Пон-Бриллан двух уважаемых людей. Если вы их знаете, в чем я сомневаюсь, учитывая ваши действия. Эти люди вступят в переговоры с двумя моими друзьями - виконтом де Марсильи и герцогом де Морвилем. Ваши секунданты, если они согласятся, скажут моим друзьям ваше имя и причину вызова, с которым, как вы сказали, вы письменно обратились ко мне в это утро. Эти господа решат между собой, что надлежит делать. Что касается меня, то я полностью подчинюсь их решению. Вот как должны действовать воспитанные люди. Если вы этого не знаете, любезный, я вас научу.

- Довольно слов, ближе к делу, г-н де Пон-Бриллан, - сказал Фредерик дрожащим голосом, - будете вы драться здесь, сейчас?

- Опять эта ваша дуэль с камешками и ружьем? - ответил Рауль, озираясь вокруг, словно желая изучить место, где он находился. - Это уже становится скучным.

- Вы отказываетесь?

- Да что это такое? - воскликнул Рауль, ища средство положить конец этой встрече и желания выиграть время и отвлечь внимание Фредерика. - Мне семнадцать лет, я люблю жизнь и обожаю удовольствия. И я должен, неизвестно зачем, рисковать жизнью ночью, быть убитым, как собака, на пустынной дороге. Полно. Если бы вы говорили со мной о красивой дуэли при свете солнца, со шпагой в руке, - в добрый час! Но засада, да к тому же для моей первой дуэли? Вы безумны.

- Господин маркиз, вы на коне, а я пеший. Ночь, темна и я не могу ударить вас в лицо, но считайте, что я это сделал. Будете вы теперь драться?

- Вы будете просить об этом завтра днем у меня дома. Я отвечу вам согласием или велю вышвырнуть вас за дверь.

- Господин де Пон-Бриллан, берегитесь!

- Чего же?

- Надо, чтобы вы или я остались здесь.

- Так пусть это будете вы! И на этом спокойной ночи, милейший.

Произнося эти слова, он вдруг яростно вонзил шпоры в бока коню, который совершил огромный прыжок, рванувшись вперед, словно брал препятствие. Своей грудью он так сильно толкнул Фредерика, что тот покатился на землю.

Когда сын мадам Бастьен, еще оглушенный падением, встал на ноги, он услышал галоп коня маркиза, который быстро удалялся.

После первого замешательства Фредерик испустил крик дикой радости, схватил свое ружье, вскарабкался, цепляясь за стволы сосен на вершину склона лощины, который поднимался почти отвесно, и поспешно углубился в лес, где он знал все тропинки и все лазейки.

Пока происходили описанные события, мадам Бастьен испытывала мучительное беспокойство. Верная обещанию, которое она дала накануне Фредерику, она долго ждала, прежде чем войти в комнату сына. Мать думала, что он спит, а потому, как она надеялась, обретет какое-то успокоение в этом оздоровительном отдыхе.