Алеко Константинов - Избранное

Юный болгарин довел бай Ганю до дверей его квартиры и пошел обратно. Увидев злосчастную надпись на противоположной стене, бай Ганю угрожающе покачал головой, пощелкал языком, потом вошел в дом. В коридоре — никого; он заглянул на кухню: там огонь был уже погашен, посуда перемыта и убрана.

— Тю, экая жалость, упустил даровщинку, — проворчал бай Ганю, пошел к себе в комнату, присел над своими сумками, вынул флаконы из пояса и всунул их обратно туда, достал размаслившийся сыр, отрезал кусок черствого хлеба и начал усмирять революцию в животе, так аппетитно чавкая, что самая ленивая швейцарская корова позавидовала бы. Для возбуждения своих утомленных непроизводительным трудом лимфатических желез он пропустил к себе в пищевод разжеванный стручок албанского перца, заставивший его прослезиться и добавить к чавканью хлюпанье носом. Служанка, прибиравшаяся в соседней комнате, услыхав странные звуки, которыми бай Ганю аккомпанировал своей трапезе, отворила дверь и заглянула к нему: он стыдливо заслонил спиной перекидные сумки, обратил к ней свое покрытое слезами и потом лицо, произнес «пардон!», энергично хлюпнул носом и прогнал служанку: то есть он не велел ей уходить, а сама она поспешно удалилась, подумав, что миллионер, быть может, получил какое-нибудь печальное известие.

Бодков вечером не вернулся. В сумерки явились хозяйки; на кухне опять зажгли огонь, стали готовить ужин. Бай Ганю считал себя теперь своим человеком в доме. «Да и какие, в конце концов, с бабами церемонии», — сказал он себе, без всяких предисловий вошел в кухню и объяснил больше мимикой, чем словами, что на улице заблудился и пропустил время обеда, но что все равно — он согласен вместо обеда съесть ужин. Бай Ганю разбирался и в кулинарии, да не только разбирался, а малейшее нарушение правил в этой области возмущало его. Так, увидев, что хозяйка собирается опустить свежую рыбу в кипяток, он со всей присущей ему энергией восстал против этого, схватил хозяйку за руку, отнял у нее рыбу и сделал рукой и головой знак, обозначавший: «Стойте-ка лучше смирно и глядите, как надо готовить рыбу!»

— Соль! — стал командовать он.

Ему подали соль. Он засучил рукава, обнажив до локтей волосатые руки, запустил в солонку свои не слишком деликатные пальцы и давай солить, натирая солью снаружи и изнутри уже посоленную рыбу.

— Красный перец! (Впрочем, откуда у этих дур быть красному перцу?..) Черный перец! — скомандовал опять бай Ганю и стал натирать рыбу перцем.

— Скару! {24} 24 Скара — специальная решетка, на которой в Болгарии готовят мясные и рыбные блюда. — протрубил торжествующий повар, но на этот раз его не поняли, несмотря на жестикуляцию.

Да и сам он, сколько ни глядел вокруг, нигде не видел скары. Но разве это препятствие для такого человека, как бай Ганю? Он — стреляный воробей! Взял щипцы, сгреб весь жар к устью печи, дав остальным яствам передышку (хорошо хоть они были уже готовы), раздвинул щипцы, положил на них рыбу и хотел было сунуть ее в печь, да оказалось — отверстие узко, рыба задела за край, соскользнула и — бац в огонь!

— Ай! — воскликнула хозяйка.

— Ничего, ничего! — успокоил ее бай Ганю.

Он схватил рыбу, сдул с нее налипшие угольки и пепел и положил ее опять на щипцы. Вся кухня наполнилась дымом и рыбным запахом. Хозяйки в отчаянии, а бай Ганю сияет! Теперь он в своей сфере. И рыбу жарит, принюхиваясь, шмыгая носом, раздразненный аппетитно пахнущим дымом, и командует, махая свободной, измазанной от переворачивания рыбы рукой, чтоб накрывали на стол, а то его угощение простынет.

— Свежая рыба, коли не горяча, так хоть выбрось!

Наконец рыба изжарена. Ее кладут, с головой и хвостом, покрытым пеплом, на блюдо, и под любезную команду бай Ганю: «Скорей, скорей! Пока горячая, дайте лимон и вина. Без вина — гроша не стоит!» — все садятся за стол, приказав служанке сбегать за вином и лимоном. Что поделаешь! Не станет же миллионер в угоду им менять свои привычки!

Хозяйка хотела было разрезать рыбу.

— Что вы! Что вы! Что вы! Ни-ни! — воскликнул бай Ганю, хватая ее за руку.

Потом он перевернул рыбу на спину, пожал ее там-сям двумя пальцами, и она распалась надвое. Ну как тут не торжествовать! Служанка принесла лимон, бай Ганю разрезал его, взял в горсть половину и выжал ее над блюдом с таким старанием, что даже мякоть лимона попала на рыбу. Как, по-вашему, разгорелся у бай Ганю аппетит или нет? Не столько лимонного сока вытекло на блюдо, сколько слюны проглотил бай Ганю. И вино тоже принесли. Начался ужин.