Алеко Константинов - Избранное

— Не узнаешь? Вы ведь в Софии министром были? — напомнил ему бай Ганю, мешая «ты» и «вы».

— Да.

— Ну, и я оттуда! — торжественно объявил бай Ганю. — Как говорится, земляки, хе-хе-хе, так, что ли? А помнишь статью в «Славянине»? {18} 18 А помнишь статью в «Славянине»? — Газета «Славянин», выходившая в 80-е годы в г. Русе под редакцией Т.-Х. Станчева, регулярно печатала против Иречека клеветнические статьи. Иречек остроумно отомстил редактору. Он написал о себе статью, полную невероятной клеветы и вымысла, и послал ее в «Славянин». Станчев напечатал статью и, естественно, оскандалился.

— Да, да, припоминаю, — со сдержанной снисходительностью ответил Иречек.

— Как тебя тогда разрисовали! Но ты живи не тужи, плюй на все. А я как хвалил вас! Они орут: «Иречек такой, Иречек сякой». — «Нет, извините, говорю, не такой он».

Хорошо зная болгар, Иречек нисколько не удивился фамильярному обращению бай Ганю. В таком тоне разговор продолжался несколько минут, потом перешел на более конкретные темы: бай Ганю похвалил квартиру профессора, довольно прозрачно намекнул, что «нашлось бы даже место, где приютить путника»; заговорил о гостеприимстве болгар, выразил сожаление: «Другие, видать, не то что мы, болгары: войдет посторонний в болгарский дом, его накормят, напоят, постель ему постелят». Иречек попробовал было убедить бай Ганю, что квартира мала для его, Иречека, семьи. Но бай Ганю, притворившись, что не слышит, продолжал развивать тему о болгарском гостеприимстве. С нее разговор перешел на торговлишку бай Ганю. Сообщив, что он привез розовое масло на продажу, бай Ганю заявил хозяину:

— Завтра, коли желаешь, веди меня по фабрикам. Я согласен. Переводить будешь. А то я языка не знаю… А?

Иречек поспешил ответить, что он не знаком с фабрикантами эфирных масел, так как у него совсем другая профессия, и что, кроме того, у него нет свободного времени; но прибавил, что он укажет, где собираются болгарские студенты, и что кто-нибудь из них, наверно, окажет бай Ганю эту услугу.

— Ну что ж, — ответил бай Ганю, — насильно я тебя не потащу. Я и мадам твоей (тут она?) дам масла флакон. Я ведь и ее знаю, как же (Иречек просто руками развел, о какой такой мадам идет речь). И ежели у вас тут родственники, приятели, скажите им, что я масло привоз, — тут стыдиться нечего! Я к вам почаще наведываться стану, будем с вами о Болгарии толковать. А коли угодно, согласен и жить у вас, до отъезда. А?

— Извините, но…

— Да я ведь сказал: как угодно, — тотчас отступил бай Ганю. — Мне самому удобной в гостинице. А все-таки, думаю, Иречек — наш человек…

— Спасибо за внимание. С большим удовольствием оставил бы вас у себя, да не имею лишнего помещения. Но сегодня вы — наш гость и обедаете у нас.

— Ладно, отчего не пообедать, — согласился бай Ганю. — Ведь и ваша милость, слышно, хоть не за моим столом, а все за болгарским ели.

При появлении бай Ганю Иречек был занят спешной работой, которую пришлось прервать. Он сидел как на иголках, не зная, как бы поделикатней хоть на время избавиться от сладкоречивого гостя. Позвонил и велел слуге сообщить домашним, что, мол, приехал гость из Болгарии. Вскоре явилась мать хозяина. Бай Ганю чуть привстал, дважды поднес руку ко лбу и снисходительно промолвил:

— А, здрасте, наше вам, давайте с вами за руку; вот так, по-болгарски. Как живы-здоровы? Очень приятно.

Старая дама любезно его приветствовала и задала ему целый ряд вопросов, доказывавших большой интерес к родине гостя.

— А скажите, положа руку на сердце, где, по-вашему, лучше? В Праге или в Софии? — спросил бай Ганю.

Дама не знала, что ответить, так как не бывала в Софии. А бай Ганю при этом вопросе поглядел на Иречека с лукавой улыбкой, как бы желая внушить ему свой взгляд на женщин: баба, мол, — о чем с ней разговаривать.

— Наш гость сегодня у нас обедает, — обратился Иречек к матери и попросил ее (по-немецки) увести бай Ганю, чтобы дать ему, Иречеку, возможность продолжать работу. Хозяйка предложила бай Ганю перейти в соседнюю комнату. Бай Ганю поглядел проницательно на Иречека, на сумки с флаконами, нахмурил брови, как бы взвешивая обстановку: «Что-то по-немецки сказал. Кто его знает! Да нет, не может быть. Как-никак министром был у нас. Понятное дело, министры не святые. Но этот, пожалуй, нет», — потом встал и пошел вслед за почтенной старушкой. Но в дверях обернулся, стараясь по выражению лиц хозяев узнать их намерения, и заметил, что они как раз в этот момент обмениваются какими-то злаками. Смысл этих знаков сводился к следующему: «Постарайся подольше занять его чем-нибудь: у меня страшно спешная работа». Но бай Ганю понял иначе.