Эдвард Форстер - Путешествие в Индию

Жизнь его была теперь приятна во всех отношениях. Климат здесь был здоровым, так что дети могли быть с ним круглый год, и он снова женился — это был не вполне брак, но Азиз считал его таковым. Он читал персидскую поэзию, писал стихи сам и даже иногда охотился, когда добрые индусы отворачивались. Все его стихи были на одну тему — на тему восточной женственности. «Женской половине не место в обществе, — был их главный рефрен, иначе мы никогда не станем свободными»; он объявил (это была совершенно фантастическая идея), что Индию никогда бы не завоевали, если бы женщины сражались наравне с мужчинами у Пласси. «Но мы не показываем наших женщин иностранцам». Правда, Азиз так и не объяснил, каким образом можно исправить это положение — ведь он писал стихи, а не научные трактаты. Бюль-бюль и розы тоже неизменно присутствовали в его стихотворениях; печальное чувство побежденного ислама осталось у него в крови, и его было невозможно вытравить оттуда никаким современным образованием. Стихи были лишены логики, как и их автор. Были, однако, в стихах Азиза и истинные ноты: не может быть матери-родины без новых домов. В одном стихотворении — единственном, которое понравилось старому Годболи — он пропустил упоминание о матери-родине (которую он, впрочем, не любил) и обратился непосредственно к отношениям народностей.

— Это истинное бхакти, [33] Бхакти - религиозная преданность. ах, мой юный друг, это особое стихотворение и, несомненно, самое лучшее. Ах, Индия, которая кажется неподвижной, пойдет вперед, пока другие народы будут терять время. Можно я переведу это стихотворение на хинди? Оно, правда, такое просветленное, что я перевел бы его и на санскрит. Должен сказать, что у вас хороши и все остальные стихи. В последний раз, когда сюда приезжал полковник Мэггс, его высочество сказал ему, что гордится вами. — С этими словами Годболи несколько жеманно улыбнулся.

Полковник Мэггс был политическим представителем в регионе и не вполне удачливым врагом Азиза. Ведомство уголовных расследований следило за Азизом все время после суда — у них не было на него ничего компрометирующего, но индийцы, имевшие несчастье побывать под судом, подлежали пожизненному полицейскому надзору. Азиза постигла та же участь — и все из-за ошибки мисс Квестед. Узнав, что подозреваемый прибыл в Мау, он в разговоре со старым раджей шутливо поинтересовался, как получилось, что он допустил мусульманского врача к своей священной особе. Всего несколько лет назад раджа правильно бы понял этот намек, ибо политический представитель был могущественной фигурой, громом и молнией империи, сходящими с небес в самый неподходящий момент и выворачивающими наизнанку течение жизни; политический представитель требовал автомобилей, охоты на тигров, спиливания деревьев, закрывающих вид из гостиницы, доения коров в личном присутствии и полного контроля над внутренними делами. Однако в последние годы в высших сферах повеял ветер перемен. Метание громов и молний в головы местных раджей более не одобрялось, и правители маленьких княжеств, подчинявшихся ведомству политических представителей, сразу поняли это и начали вести себя более самостоятельно — с очень удачным результатом. Прощупывание слабых мест полковника Мэггса превратилось в увлекательную игру всех придворных министерств. Мэггсу пришлось проглотить назначение доктора Азиза. Раджа «не понял» намека, сказав, что индусы стали более терпимыми в вопросах веры, чем раньше, благодаря благодетельной просветительской политике вице-короля, и он, раджа, считает своим долгом идти в ногу со временем.

Да, до сих пор все шло хорошо, но теперь, когда вся страна была увлечена празднествами, у Азиза возникли неприятности совсем иного сорта. Дома его ждала записка. Не было никаких сомнений, что Филдинг приехал вчера вечером, как не было сомнений и в том, что Годболи знал о его приезде, потому что записка была адресована ему, а он лишь переслал ее Азизу, отметив на полях: «Не эта восхитительная новость, а мои религиозные обязанности удерживают меня от каких-либо действий». Филдинг сообщал, что побывал в Мудкуле (там, где работала прежде мисс Дерек), что едва не утонул, переправляясь через реку из Деоры, но, несмотря на это, прибыл в Мау по расписанию и рассчитывает пробыть здесь два дня, чтобы познакомиться с образовательными нововведениями своего старого друга. Писал Филдинг и о том, что приехал не один. Его сопровождали жена и ее брат. Дальше следовал перечень претензий, характерных для постояльцев европейской гостиницы, — нет яиц, москитные сетки порваны. Когда они смогут нанести визит Его Светлости? Верны ли сведения о предстоящем факельном шествии? Смогут ли они его увидеть? Они не хотят мозолить глаза, но если им можно будет постоять на балконе или посмотреть на шествие с лодки… Азиз порвал записку. Он не хочет еще раз показывать мисс Квестед индийские достопримечательности, с него хватит. Лживая, коварная ведьма! Все они — плохие люди. Он надеялся, что ему удастся избежать встречи с ними, хотя это будет нелегко, так как они задержатся в Мау на несколько дней. Наводнение продолжало набирать силу, и светло-серые озерные воды были видны уже возле железнодорожного вокзала Асиргарха.