Мартин Кукучин - Дом под горой

— Стало быть, вполне здоровы! — порадовалась она — Только еще не выходите. Что говорит доктор? До каких пор будет держать вас взаперти?

— Доктор уже не изводит меня запретами, теперь он только советует. Значит, мы на верном пути. Когда мне было совсем плохо, он позволял себе даже грубить мне. Теперь, слава богу, вежливым стал…

Вспомнив о чем-то, шьор Илия позвонил в колокольчик, и звон этот разнесся по всему дому. Вошла Бонина, уже привыкшая не вздрагивать, когда муж звонит.

— Где Дорица, скажи на милость? Передай ей, пусть не осложняет жизнь отцу, который ждет ее уже больше часа. К тому же, видишь, пришла ее крестная.

Дорица вбежала бегом. Шьора Анзуля обняла ее; на вопросительный взгляд крестной девушка ответила благодарным взглядом, украшенным милой улыбкой. Но не играла радость в ее взоре: глубокая печаль затянула лицо прозрачной дымкой. Старается Дорица прогнать эту печаль, принять веселое выражение — и не может. Тщетные усилия! Жизнь еще не научила ее носить горе под маской веселья, улыбаться, когда хочется плакать.

Желая приободрить девушку, шьора Анзуля крепче прижала ее к себе, с понимающей, одобрительной улыбкой наблюдая за внутренней борьбой, превышающей ее силы.

Но ни шьор Илия, ни жена его и понятия не имеют о том, что разыгрывается между их дочерью и кумой. Не знают они, какая тайна связывает их, — тайна, в которой столько горечи, но и сладостного утешения.

— Ну как, господин писарь? Закончили корреспонденцию? — спросил у дочери Илия.

— Только еще письмо тете Анне осталось…

— Вот за это вас не похвалю! — Тон у Илии шутливый, но видно, что он недоволен. — Корреспонденцию следует вести аккуратно. Мой принцип — никогда ни перед кем не оставаться в долгу.

— Сообщать тете Анне, что вы выздоровели? — надула губки Дорица. — Будто тетя не знают! Уж сколько дней и не спрашивают…

— Быть вежливым — наша обязанность, запомни — первая! — воскликнул Илия. — На вежливости покоится весь общественный порядок, я бы даже сказал, весь ход вещей в мире. Недостаток вежливости был причиной многих катастроф. Пример — франко-прусская война. А строго говоря, и русско-турецкая. Вежливый человек снисходителен даже к недостаткам противника. Вежливый человек никогда никого не оскорбляет…

— Надеюсь, тетя Анна не объявит вам войну, если получит письмо днем позже! — возразила Дорица, заставив себя рассмеяться. — А интересная была бы война: вы чубуком, тетя хорошей метлой.

— Видали, кума, какова нынешняя молодежь! — Шьор Илия развел руками и оседлал своего конька. — Испорчена вконец! Все, на чем мы воспитывались, что ценили — им к смеху. Старые иллирийцы, по их мнению, — фантазеры! Идеалы — пройденный этап!

— Опять вы о политике, кум? — с некоторой опаской спросила Анзуля, зная, если он в ней увязнет, то не так-то легко его оттуда вытащить. — Значит, вы оба отлично поймете друг друга. Дорица у нас тоже большая патриотка!

Девушка вспыхнула, вспомнив свои недавние речи о Зринском и все мечты и надежды, жившие в ней тогда. Какой стыд! Ее чувствами пренебрегли, еще не успев узнать про них… А если догадывались, видели?..

Шьора Анзуля поняла переживания девушки и поспешила положить конец разговору:

— Бог с ней, с политикой! Вернемся-ка лучше к нашим домашним делам. — Эти слова разом успокоили Дорицу. — В политике наша барышня разбирается, это мы уже знаем. А вот разбирается ли она в стряпне? Послезавтра у нас четверг, стало быть, скоромный день. Вот пускай придет к нам да сготовит обед. На этом экзамене, милый кум, должны присутствовать и вы.

Пораженный, Илия широко раскрыл глаза:

— Но, кума, вы должны присмотреть за ней! Хоть издали, хоть глазком! Обещаете?

— Я ни во что вмешиваться не стану.

— Но извольте взять в соображение, что я — выздоравливающий! Судите сами, выдержит ли мой бедный желудок?

— О папа, не бойтесь! — отвечала Дорица смехом на шутку отца, которая даже в ее теперешнем душевном состоянии не может не развеселить ее. — Я вам такой обед закачу, что вы отдали бы мне за него право первородства, если б оно и так не было моим!

Нико ничего не знал об этих приготовлениях. И не замечал, что делается в доме. У него достаточно своих забот. Правда, работы в подвалах уже не отнимают у него время — страдная пора миновала, шум утих, все влилось в обычное русло. А повседневные дела не интересны Нико, не радуют его, ибо не могут они заставить его забыть свои опасения, угрызения совести, отчаяние… Бродит Нико по двору, по дому, не зная, за что взяться. Мысли его блуждают совсем в других местах и слишком неохотно возвращаются сюда, где все напоминает о его беде, о его вине. Много раз спрашивал себя Нико: что с ним такое? Неужели так теперь и будет всегда? Неужели нет выхода, нет надежды? Но у него не хватает мужества ответить себе прямо, честно, не выкручиваясь. Не понимая своего состояния, не решаясь об этом думать, он все же видит, чувствует — он уверен: что-то должно произойти, все должно как-то измениться. Или он найдет выход — или конец…