Шмуэль-Йосеф Агнон - Путник, зашедший переночевать

А тем временем к нам пришла война. Кнабенгуту она не принесла ничего хорошего. Его не взяли в армию, потому что большая часть его жизни уже прошла, а позже, когда в армию начали брать всех, кто хоть чуть способен был стоять на ногах, включая стариков, Кнабенгута освободили из-за его болезней. Вместе с остальными жителями Печериц он бежал в начале войны в Шибуш, а из Шибуша в Вену. Небольшие деньги, которые он прихватил с собой, вскоре ушли, а другие не пришли, старые друзья не признавали его, а новых он не обрел, и в результате он, который когда-то приводил в смятение всю страну, теперь оказался совершенно одиноким в ее столице. Но в этот момент ему на помощь пришел один старый циник. То был богатый подрядчик, который сколотил состояние, договариваясь с министрами по принципу «половина мне, половина вам», и когда-то Кнабенгут клеймил его в газетах и требовал призвать к ответу. Теперь же, прослышав, что Кнабенгут в нужде, он то ли исполнился жалостью к нему, то ли захотел над ним подшутить, но в любом случае послал ему немного денег. Обычно, когда у этого циника кто-нибудь просил помощи, он отвечал: «Ты ведь знал, что я тебе ничего не дам, так что этой твоей просьбы я тебе никогда не прощу». И вдруг, когда дело коснулось Кнабенгута, он расщедрился. Да и сам Кнабенгут принял его помощь и даже стал из этих денег помогать другим. Что поделаешь, человек хочет жить, а не умирать, а пока он живет, он не может закрывать глава на беду ближнего. И все это время сей благодетель ни разу не показывался Кнабенгуту. А когда Кнабенгут пошел выразить ему свою благодарность, он его не принял. Кнабенгут пришел снова, а тот выслал ему со слугой двойной подарок. Тогда Кнабенгут взял деньги, поклонился слуге и сказал: «Сегодня поедим, а завтра умрем». Вернулся к себе домой, запер дверь и с тех пор не выходил из своей комнаты, пока не пришел тот, перед кем открываются все двери, и не забрал его из этого мира. Из мира, который, как он сам говорил, становится даже более уродливым, чем тот, каким он и его товарищи хотели его сделать.

Кстати, а что стало с Блюмой Нахт? То, что произошло с этой девушкой, заслуживает отдельной книги. Один Господь знает, когда мы ее напишем. Так что вернемся пока к нашим делам.

Эх, я уже тысячу раз, наверно, говорил: «Вернемся к нашим делам» — и все никак не возвращался. Каждый раз отвлекался от своей персоны и теперь уже не знаю, какие дела «наши», а какие не «наши». Начал с путника, зашедшего переночевать, и с ключа от Дома учения, а потом оставил этого путника в этом Доме, а сам занялся разными другими людьми. Но будем надеяться, что завтра все пойдет иначе. Пусть Шуцлинги идут своим путем, а мы будем учить очередную страницу Гемары, и, если Господь поспособствует, будем учить с комментариями.

Помолившись с восходом солнца, я вышел в залу. Крулька увидела меня и поторопилась с завтраком. Я возблагодарил Господа, что Он поднял меня с рассветом и я смогу пораньше отправиться в Дом учения, — уж слишком долго разные дела отвлекали меня от Торы. Но тут опять появился Шуцлинг — зашел попрощаться со мной. На самом деле он уже попрощался со мной накануне, но из дружеской симпатии зашел проститься еще раз, перед самым отъездом.

Все его имущество было с ним, завернутое в старую газету и перевязанное шнурком, — узелок на узелке. Большими делами он не ворочает, и лекарства, которые он показывает своим клиентам, много места не занимают, а у такой связки, если угодно, есть свои преимущества — она хоть с трудом развязывается, но и с трудом завязывается, а тем временем клиент, глядишь, устанет от ваших уговоров и противу собственной воли закажет вам какой-нибудь товар.

Я пошел с Шуцлингом — он на вокзал, я — в Дом учения. Когда мы дошли до развилки, я решил пройти с ним еще несколько шагов. Эти несколько шагов породили еще несколько шагов, а те — еще несколько. Короче, не буду тянуть: мы с ним дошли до вокзала, и я решил подождать, пока придет поезд и он уедет.

На платформу вышел Резинович, поклонился мне и весело улыбнулся Шуцлингу. А тот — ему. Оказывается, у них был такой случай — Шуцлинг ехал как-то с другим торговым агентом, своим товарищем, в Шибуш, и у них обоих были проездные билеты на целый год, и они шутки ради поменялись этими билетами. Пришел контролер с проверкой, взял билет Шуцлинга и увидел на нем фотографию другого человека. Он спрятал этот билет в карман и пригрозил, что отдаст его Резиновичу. Потом взял билет шуцлинговского товарища и решил, что он тоже принадлежит кому-то другому, потому что и на нем увидел чужую фотографию. Когда поезд прибыл в Шибуш, он привел их обоих к Резиновичу и вручил тому их билеты. Резинович увидел фотографии, увидел перед собой их хозяев и никак не мог понять, чего хочет контролер. Тогда они рассказали ему всю историю, и потом долго смеялись все вместе.