Лайош Мештерхази - Мартон Андришко, бургомистр

Смущенный Янчо растерянно развел руками.

– Мы с ней просто хорошие друзья. Серьезно, очень хорошие друзья…

– Ха!

– Эта девушка – интересный и очень… умный человек…

– Та-ак!

– Она не похожа на других… Да я и не смотрю на нее как на женщину. У меня даже в мыслях не было…

– Вот оно что!.. Ну и…

– Для меня открылся совсем иной мир, непохожий на тот, в котором мы жили до сих пор. Благодаря ей я, по сути дела, познал смысл этого нового мира.

– Великолепно! Значит, ты уже познал его, этот смысл?! Ну что ж, как-нибудь и меня познакомишь с ним, хорошо?

– Эта девушка с детских лет принимает участие в рабочем движении. Она очень много читала…

– Как, она даже читать умеет? Восхитительно!

– Она окончила партийную школу…

– Что такое? Ах, да! Ну, и что ей поставили по истории партии?

– Не язви! Она действительно мой хороший друг. Но не больше. И она не могла бы стать для меня большим, ведь…

– Что ведь?…

– Ведь ты хорошо знаешь, как… какие чувства у меня были к тебе…

– Были?

– Они и сейчас те же… И ты это знаешь!

– Что? Откуда же мне это знать?

– Гитта!

Девушка сразу стала серьезной.

– Да, ты говорил. Не раз говорил мне о своем чувстве… Но доказал ли ты чем-нибудь свою любовь? Говорить легко, и мужчины очень щедры на это. Это известно.

– Не притворяйся, Гитта! Ты ведь знаешь… что у нас только официальной помолвки не хватало до свадьбы… И не делай вид, будто ты все забыла!

Девушка остановилась, резко повернулась к нему и почти со злостью сказала:

– Выходит, я притворяюсь? Здорово! Нечего сказать! Уж лучше бы ты не притворялся!

– Я не притворяюсь и по-прежнему… Но ты так внезапно уехала, что мы даже не успели поговорить…

– Русские не соблаговолили ждать, пока мы с тобой нежно простимся… И поэтому у меня не было времени даже отказаться от своего единственного обещания. Разве не так?

– Но с тех пор… Могла же ты как-нибудь дать весточку о себе или…

– Как? – почти крикнула Гитта.

Некоторое время они молча шли рядом. Потом молодой человек тихо и робко заговорил:

– А теперь, когда вы приехали… Я знаю, что у вас был прием. Вы приглашали служащих из управы.

– Никого мы к себе не приглашали! Просто тот, кто сам чувствовал, что нужно прийти, пришел. И нечего злиться. – Ее тонкие брови сошлись у переносицы. – И вообще я попрошу тебя воздержаться от упреков в мой адрес… Тем более, что не успела я сойти с поезда, как мне уже рассказали про тебя и про твою девицу! Может, ты думал, что после этого я побегу за тобой? Соперничать с какой-то Андричек, или как там ее… Это было бы уж слишком…

– Гитта! Ради бога!

– Но ведь не бог же влюблен в Марту Андришко!

– Гитта, ты рассуждаешь сейчас так… – И вдруг он коротко рассмеялся. – Я даже не знаю, как это объяснить, но, говоря по правде, я рад этому. Да, рад. Ведь я думал, что ты уже забыла все… И потому боялся показываться тебе на глаза, не смел прийти к вам…

– А я ждала тебя.

В этот момент они подошли к салону. Прощаясь, Гитта подала молодому человеку руку.

– Я зайду с тобой и подожду тебя там, – сказал он.

Пока Гитта примеряла за ширмой платье, Руди перелистывал старые иллюстрированные журналы и журналы мод. За ширмой слышался тихий воркующий говор, перешедший затем в шепот; потом вдруг раздался громкий смех. Вслед за этим из-за ширмы танцующей походкой вышла Гитта и повернулась на каблучках перед молодым человеком. На ней было темно-синее шерстяное платье, которое у талии она придерживала руками.

– Я вижу, ты очень изголодался, бедняжка, за это время.

За ширмой послышался смешок старшей из барышень Петраш. Руди с любопытством и удивлением посмотрел на Гитту, которая продолжала смеяться.

– Разве не видишь? – и она, оттянув в талии платье, которое было ей слишком широко, сказала: – ты, видимо, решил, что если на твоем столе не хватает жира и мясца, то…

Она снова рассмеялась. При этом в ее руках заколыхался кусок материи, который она раньше прижимала к талии.

– Ты не догадываешься, кому принадлежит это платье?

Смеясь, она посмотрела на удивленное лицо молодого человека.

– Ну и не трудись! Это платье твоей симпатии. Я примерила его ради любопытства. – Осмотрев себя в чужом платье с головы до ног, она добавила: – Впрочем, вкус у нее неплохой. Гм… Хотя, конечно, и не такой уж тонкий. Я как-нибудь дам ей несколько советов.

После примерки Гитта направилась домой. По пути она рассказывала Руди о Германии и о своей жизни за последние полтора года. Потом, как бы невзначай, спросила: