Кнут Гамсун - Бенони

Конечно, после первых же слов учитель пообещал взять обратно от Арентсена своё заявление. Но ведь нельзя же сказать, что он действовал сгоряча, он тогда очень рассердился на этого бродягу, из-за которого жена и дети, а отчасти и он сам вообразили, будто имеют дело с рождественским привидением.

После всех разговоров Бенони выехал на лодке в дальние деревни, чтобы узнать, как там дела насчёт сельди.

Не один только учитель и Арон из Хопана прибегли к помощи Арентсена со всякими мелкими тяжбами, так делал весь посёлок. Стало даже своего рода модой спешить в дом пономаря со всеми обидами на односельчан, и Николай для них записывал, и подсчитывал, и составлял документы и обеими руками загребал вознаграждение. Никогда ещё взаимные тяжбы и кляузы не расцветали таким пышным цветом. Без спросу взятая лодка — как в деле Арона, едва нарушенная граница между участками, ошибка в счёте — всё тотчас становилось добычей адвоката. Уж больно был случай подходящий: Николай, сын пономаря, завершил долгое учение и вернулся домой, чтобы помочь людям обрести своё право, так неужто ж им было и теперь мириться со всякой несправедливостью, как в прежние времена?

За путину возле Лофотенов, за сушку на скалах Маковой рыбы деньги ручейками растекались по домам, большие и малые суммы, давая возможность даже самому бедному немножко посудиться и возбудить «дело» хоть против кого-нибудь, даже Уле-Мужик, у которого карманы отвисали от лофотенских заработков, обратился к адвокату Арентсену, чтобы тот вчинил иск его жене и Свену-Сторожу.

А сам господин адвокат отсиживал определённые часы у себя в конторе и принимал людей, будто какой начальник. Он уже не выглядел добродушным шутником, а, напротив, держал себя решительно и холодно. Я, Николай Арентсен, и есть закон, мог он сказать, и кто не пожелает ладить со мной, тот может считать себя в большой опасности. Язык у него был словно бритва, он мог изничтожить любого, кто посмел бы с ним тягаться, и, преисполненный строгости, он даже начал проставлять за своим именем знак железа. Да, этот чёртов Николай, сын пономаря, сразу получил такую обширную практику. За вопрос о каком-нибудь пустяке он брал полталера, за совет — один талер, а за составление бумаги — целых два. Но в остальном он был человек обходительный, людям, которые к нему приходили, сразу предлагал стул, не требовал, чтоб ему непременно платили серебром, а довольствовался бумажками. Если во время своих прогулок после дневных трудов он встречал кого-нибудь из знакомых, то не чинясь говорил ему: «А ну, пойдём в Сирилунн, пропустим по рюмочке за хороший исход твоего дела!».

Адвокат Арентсен пожинал также зримые плоды своей прогулки в церковь соседнего прихода. В Торпельвикене проживал некий Левион, сосед того самого Марелиуса, что запродал англичанину право на рыбную ловлю в его ручье. Но разве Левиону не принадлежал другой берег того же самого ручья? И разве сэр Хью не должен заплатить и ему тем же манером? Уж не думает ли чёртов англичанин, что и впредь будет осыпать деньгами одного только Марелиуса? Правда, у Марелиуса есть вполне взрослая дочь, вот в чём секрет... Марелиус же со своей стороны и не думал скрывать, что они с сэром Хью друзья-приятели, и даже делал вид, будто спикает с ним по-ихнему, по-английскому. А его дочь, эта самая взрослая Эдварда, названная так в честь Эдварды Мак, она живо освоила чужой язык, когда они разговаривали с глазу на глаз, и всё понимала, даже если сэр переходил на шёпот.

А Левион, тот пошёл к адвокату Арентсену и объяснил всё как есть. Арентсен кивнул, давая понять, что Левион совершенно прав. Он спросил:

— Какой ширины этот ручей?

— Двенадцать раз по шесть футов у водопада. Там он всего уже.

— А какой длины удилище, которым пользуется англичанин?

Левион не понял вопроса, но ему растолковали: если англичанин забрасывает удочку дальше, чем до середины ручья, ему просто не отвертеться. И тут Левион совсем разошёлся, начал, что называется, торговаться с самим собой, и под конец вообще заявил, что ручей отродясь не был в самом своём узком месте шире, чем восемь по шесть.

— И что, сэр Хью не желает платить?

— Не знаю, — ответил Левион, — я его пока не спрашивал.

— Гм-гм. Тогда мы пригласим его на арбитражную комиссию.

Арентсен оформил вызов. Сэр Хью явился и был готов покончить дело миром. Он предложил уплатить Левиону ровно столько, сколько он платит Марелиусу. И назвал сумму.