Кнут Гамсун - Новые силы

— Подумаешь, как вы хорошо всё знаете! — запальчиво начал журналист.

Но Мильде остановил его, он нагнулся к нему и прошептал несколько слов:

— Стоит ли обращать внимание? Пусть его говорит себе! Он ведь верит в то, что говорит, даже трясётся весь от убеждённости, в наше время это редкое явление.

Адвокат вдруг спросил его:

— Вы слышали последнее стихотворение Ойена?

— Нет, — ответил Кольдевин.

— О, это нечто необыкновенное, из египетской жизни. Я помню только одну строфу: «В этом песчаном море, где нет никого, не раздаётся ни одного звука, кроме шума вечного песчаного дождя, ударяющегося о мою шляпу, и хрустения, постоянного хрустения колен верблюда...». Но потом идёт самое главное, в гробнице, прах, мумия. Нет, вам непременно нужно прочесть его. Ну, а последнюю книгу Иргенса вы, надеюсь, читали?

— Да, последнюю книгу Иргенса я читал. Почему вы спрашиваете меня об этом?

— Да просто так, — отвечал адвокат. — Мне просто непонятно, как вы можете быть такого дурного мнения о нашей молодёжи, если вам известны её труды. У нас есть первоклассные писатели и поэты...

— В вашем кружке есть молодой человек, недавно потерявший огромные деньги на ржи, — сказал Кольдевин. — Он очень меня интересует. Жаль, что он потерял так много, что ему не повезло. Но знаете ли вы, что делает этот человек теперь? Потеря не сломила его, он занят теперь созданием новой отрасли экспорта. Я знаю это от его служащих, он задумал поставлять смолу на заграничные верфи, норвежскую смолу. Но о нём не говорят.

— Действительно, признаюсь, что мои сведения относительно норвежской смолы весьма слабы, но...

— Ваши сведения, может быть, вовсе не так слабы, господин адвокат, просто вы не симпатизируете торговле и торговому обмену. Зато вы великолепно знаете все события в области эстетики, вы слышали самое последнее, только что написанное стихотворение в прозе. Здесь так много писателей: тут и Ойен, и Иргенс, и Паульсберг, не считая остальных. Это молодая Норвегия. Я вижу их изредка на улице, они проносятся мимо меня, как поэты должны проноситься мимо остальных, простых смертных, они полны новых планов, пахнут одеколоном, короче, не оставляют желать ничего лучшего. А если они входят в «Гранд», все присутствующие замолкают: тише, поэт говорит! Газеты считают своим долгом оповестить народ о том, что писатель Паульсберг поехал прокатиться на водопад. Словом...

Но тут Грегерсен не мог уже удержаться, ведь это он сам, собственной персоной, написал заметку о Паульсберге на водопаде! Он воскликнул:

— Что это у вас за подлая манера говорить наглости с таким видом, словно вы говорите самые обыкновенные вещи!

— Я не понимаю, из-за чего ты хлопочешь, Грегерсен, — заметил Мильде. — Раз сам Паульсберг сказал, что мы должны потерпеть, так чего же нам волноваться.

Наступило молчание.

— Словом, — продолжал немного спустя Кольдевин, — народ исполняет свой долг, газеты тоже исполняют свой долг. Наши писатели не просто люди, достойные того, чтобы их произведения читались, нет, это светочи, пионеры, их переводят на немецкий язык! Они растут, принимают крупные размеры. И это повторяют так долго и настойчиво, что народ начинает верить этому. Но такое самоослепление пагубно для нас, оно заставляет почить на лаврах, не думая об опасности.

Грегерсен вмешался торжествующим тоном:

— Скажите-ка мне, вы, не помню, как вас зовут: известна ли вам история о Винье 29 29 Винье Осмунн Улафсен (1818—1870) — норвежский поэт-романтик, журналист. С 1858 издавал журнал «Дёлен» на лансмоле, где с демократических позиций трактовались вопросы философии, литературы, политики и экономики. и картофеле? Я всегда вспоминаю эту историю, когда слышу вас. Вы невероятно наивны, вы приехали из деревни и думаете поразить всех нас, а сами того не знаете, что ваши мнения далеко не новы. Это взгляды самоучки... Да, Винье был самоучка. Может быть, вам это неизвестно, но он был самоучка. Однажды он впал в размышление над пятном в очищенной сырой картофелине. Вы знаете, конечно, не хуже моего, так как вы деревенский житель, что весной на картофеле иногда появляются лиловые пятна. И Винье был так поражён этим лиловым кружком, что написал о нём целый математический трактат. Затем он принёс этот трактат для прочтения Фернлею и думал, что совершил великое открытие, это Винье думал! «Да, это очень хорошо, — сказал Фернлей, — всё, что вы сделали, совершенно верно, вы разрешили задачу. Но, — сказал старик Фернлей, — египтяне знали это две тысячи лет назад...». Они знали это две тысячи лет тому назад, ха-ха-ха! Вот этот-то случай я вспоминаю всякий раз, когда слушаю вас. Пожалуйста, не обижайтесь на меня.