Кнут Гамсун - Редактор Люнге

— Да, настолько-то мы ещё единодушны, к счастью. Мы можем простить левому правительству, если оно колеблется, если оно из слабости делает одну единственную уступку противоположной партии, мы прощаем честный грех от бессилия. Но здесь речь идёт о личном бесчестии, о нарушении верности и законов, о сознательном вреде; этого мы никогда не простим.

Между прочим, Люнге пришёл, чтобы попросить его об одной услуге, о небольшой любезности, и он сомневается, уж не напрасно ли его посещение?

Для Конгсволя будет большим удовольствием оказать редактору услугу, если он только сумеет.

— Дело идёт о назначениях на должность присяжных, — говорит Люнге. — Тебе ведь, вероятно, придётся быть в каком-нибудь отношении к этому делу, будешь отправлять его в экспедицию?

— Я этого не знаю.

— Ну, это дело совсем не спешное, до того времени, вероятно, ещё долго ждать. Но мне бы хотелось сделать уговор. Если тебе придётся отсылать назначения, ты сумеешь оказать мне услугу.

— Каким образом?

— Так, чтобы я получил от тебя лист в тот момент, когда его надо будет отправить в Стокгольм.

Конгсволь молчит.

— А если не тебе придётся отправлять эту вещь, то ты во всяком случае легко сумеешь узнать в департаменте, кого назначают. Мне бы очень желательно было первым сообщить эту новость, понимаешь, ничего другого я не хочу.

Конгсволь продолжает обдумывать.

— Я не знаю, могу ли я совершить такой поступок, — говорит он. — Но ведь это, вероятно, не так уж опасно.

Люнге засмеялся.

— Само собою разумеется, что ты лично нигде не будешь назван. Ты, надеюсь, не боишься, что я тебя выдам, старый друг? Я, в самом деле, пришёл исключительно ради моей газеты; эти назначения сильно интересуют всю страну, и я хочу, чтобы «Газета» первая сообщила секрет. Ты мне окажешь только дружескую услугу, больше ничего.

И вот тут Люнге помогло, что он принял Илена, человека с упроченным многими поколениями консервативным именем, в качестве сотрудника в свою газету. Он прямо же назвал Илена; он, конечно, был политическим противником Илена, но это не мешало ему признать его талант. Он, в действительности, не похож на некоторых других левых, которые слепо стоят на своём. Да, в принципах он непоколебим, но, Боже, есть люди и среди правых, он научился уважать многих из них!

Конгсволь с радостью увидел, что Илен был оценён «Газетой». Его сердце правого прониклось к Люнге глубокой благодарностью за этот поступок. В этом Конгсволь признаётся улыбаясь, почти смущённо.

К тому же есть одна вещь, о которой Люнге будет помнить, как о своём нравственном долге; дело в том, что, если Конгсволь ищет повышения по службе, он не должен остаться без поддержки «Газеты», не прямо, в качестве вознаграждения за эту дружескую услугу, но вообще, с точки зрения справедливости. «Газета» ведь не была совсем уж без влияния и не собиралась, по всей вероятности, его лишиться.

И товарищи пришли к соглашению в этом маленьком деле.

Конгсволь нашёл в буфете бутылку шерри, и Люнге оставил его только двумя часами позже. Он потирал себе руки. Он был деятелен, и ему везло, день был хорошо использован.

Идя домой, он стал припоминать, что должно завтра появиться в «Газете». Да, он был в духе, когда писал эту маленькую остроту по адресу собрания правых в Трондъеме; это была очень удачная острота, всего из нескольких презрительных слов, вся его прежняя пламенность овладела им, когда он писал её. В общем этот номер, который должен был появиться завтра, был хорошо составлен, в особенности он ждал многого от статьи в четыре столбца про агента Йенсена в Осло, который занимался не совсем честной торговлей суконными товарами и не хотел показать своих книг представителю «Газеты». Нельзя безнаказанно стеснять современную печать в её деятельности.

Появление в свет следующей статьи Фредрика Илена не заставило себя на этот раз долго ждать. Эта небольшая статья о приготовлении очищенных дрожжей, составленная по нескольким немецким журналам, состоящая из добросовестных и осторожных умозаключений после целого ряда доказательств, отмеченная честным отношением Илена к своему делу. Эта маленькая статья, в которую её автор вложил всё своё прилежание, получила привлекательную обработку и почётное место в «Газете». Илен сам не мог понять, почему его работа удостоилась такой чести. Теперь уж о нём начали говорить, прохожие обращали на него внимание на улице; было грешно, что такой человек не получает назначения, ему надо было бы иметь лабораторию, хотя бы небольшую, такое место, где он мог бы производить самостоятельные опыты, он, может быть, чего-нибудь добьётся, сумеет делать самостоятельные научные открытия. Ну, пока он нашёл себе пристань у Люнге, здесь он не пропадёт.