Илья Штемлер - Архив

— Пропажа или продажа, — вновь дернулась Лысцова.

— Вы в своем уме? — Гальперин побурел, выкатив на следователя изумленные глаза.

Еще не оправившимся от первой новости — обнаружение в архиве писем Толстого — присутствующим в кабинете преподнесли вторую весть, уже более реальную, почти осязаемую — оказывается, не кто иной, как заместитель директора по науке, Илья Борисович Гальперин, попросту говоря, передал или продал письмо Льва Николаевича Толстого кому-то из тех… ну, известно кому, если у него родной сын навострил лыжи…

— Черт знает что, — пробормотал Мирошук. — Во-первых, надо поднять фонды, поискать. Возможно, письмо и найдется… Прежде чем обвинять человека.

— А вы помолчите! — осадила Лысцова. — Нарушаете инструкции, позволяете брать документы на дом… И вообще, ваше поведение, Захар Савельевич… Вам кажется, что в управлении сидят дураки и слепцы? Вы думаете, что партийная дисциплина не для всех членов партии?

Тощая фигура бедняги Мирошука, казалось, скручивается наподобие сгоревшей бумаги. А лицо покрылось серым налетом.

Бердников покачал головой, встретившись взглядом с острыми, словно стянутыми в точки, глазами кадровички Лысцовой.

— Ну, что вы, Зинаида Михайловна… мы приехали по другому вопросу, — вяло осадил Бердников.

— А я, как коммунистка, считаю — это один вопрос, — выпалила Лысцова. — Либеральничаем, вот и долиберальничались. Конечно, если такие дорогие для каждого русского человека реликвии не поставлены Гальпериным на учет и хранение, то чего же еще ждать от таких руководителей архива! А я вас предупреждала, Македон Аристархович, об укреплении руководства Архива истории и религии, предупреждала.

В наступившей тишине слышалось яростное дыхание Лысцовой.

— Господи, — тяжко вздохнула Шереметьева. — Когда же мы спокойно будем работать?

— Кто же вам не дает спокойно работать? — проговорил Гальперин, глядя в пол туманными глазами.

— Вы! — встрепенулась Шереметьева. — И все ваше окружение… А теперь еще эта история с письмом. Дожили! Позор какой!

— Анастасия! — одернула Тимофеева. — Стыдись!

— Нет, это вы стыдитесь, Софья Кондратьевна, — обернулась Шереметьева. — Я никаких писем никуда не выносила…

— Но это же не доказано, — голос Тимофеевой густел.

— Ну, не с улицы же пришли эти люди, — с кривой улыбкой на полных красивых губах проговорила Шереметьева. — Начальник управления, начальник отдела кадров. Следователь, наконец… Теперь век не отмыться.

— С улицы, — все заводилась Тимофеева. — Именно с улицы!

В минуты сильного гнева голос Тимофеевой поднимался до звона, будто каждое слово остужал мороз.

— Что, собственно, произошло? Какой-то мерзавец… или мерзавка накатали анонимку. И пришли взрослые люди. Судить-рядить о том, что вилами писано на воде… Если Гальперин такой-сякой, то почему он не скрыл все четыре письма?

— А мы еще не знаем, — ввернула Лысцова. — Где три других…

— То есть как не знаем? — потерянно вставил Гальперин. — Можете проследовать ко мне домой.

— Больно нужно, — фыркнула Шереметьева.

— Тиха-а-а! — Тимофеева уперлась короткими руками в крутые бока, до смешного напоминая чайную куклу. — Теперь я скажу! — Она повернулась к Бердникову: — Вы зачем сюда наскочили, Македон Аристархович? Как Александр Македонский на парфян, а? Со следователем, с этой… совсем уже Лысцовой, а? Зачем?! Взбудоражили сотрудников, устроили судилище на песке! Да! Заместитель директора по науке взял на дом документы. Не унес на животе, ему директор позволил. Или не оповестил весь мир о письмах Льва Николаевича! Ну и что? Он — серьезный ученый, понимает, что значит подобное оглашение без предварительной экспертизы… Почему следователь не пригласил Гальперина к себе, на официальный допрос?! А потому, что нет оснований! И я убеждена, что следователь приехал к нам не по приказу своего начальства, а по просьбе руководителей архивного управления… Да, да! Чтобы превратить расправу с Гальпериным в общественное событие городского значения. В назидание другим! Заштопать прореху, что допустил тогда на собрании благодушный Захар Савельевич Мирошук…

Следователь Мостовой с ухмылкой покачал головой и хотел что-то сказать.

— Погодите! — оборвала его Тимофеева. — Впрочем… не исключаю, что таким вот будуарным обсуждением вы снизите какой-нибудь процент в своей следовательской отчетности, не знаю… И тогда вы меня здесь поучали с инцидентом в магазине «Старая книга», как вести себя с Портновой. Забыли? Правда, просили меня помалкивать. Да что уж там?! Поймали спекулянтов-коллекционеров? Нет?