Мохан Ракеш - Темные закрытые комнаты

Даже яркий, солнечный полдень казался в этой комнате серым и унылым, словно дождливый вечер. И сама комната выглядела теперь совсем жалкой, пустой и заброшенной.

Со стаканом молока в руке вошла Нимма. От уличного зноя лицо ее разрумянилось. Часть пуговиц на ее рубашке была не застегнута — она все еще, как ребенок, не стыдилась своей наготы. Взяв стакан из рук дочери, тхакураин посадила ее возле себя.

— Ну, дурашка, признала нашего квартиранта?

Нимма смущенно улыбнулась и кивнула головой.

— Еще бы ей не признать! — сказала тхакураин. — Коли ты, лала, забыл нас, так на тебе и грех. А мы разве можем тебя забыть? Вот вам с Арвиндом совестно — как уехали отсюда, так ни разу нам и не написали. Конечно, ведь вы все с иностранцами знаетесь. До нас ли вам!

Нимма с любопытством посмотрела на меня. Видимо, она впервые видела человека, который «знается с иностранцами».

— Приготовишь, дочка, чай для него или уж мне пойти?

Нимма сразу поднялась со своего места.

— Я сама, — ответила она и ушла в соседнюю комнату, прихватив с собой молоко в стакане.

— Да, когда-то вот в тряпочки да куколки играла, а теперь… — Тхакураин вздохнула. — А теперь вон какая вымахала. По годам-то ей только еще шестнадцать, а выглядит на все двадцать… У тебя столько знакомых, лала, не присоветуешь ли для нее какого ни на есть женишка, а? Всю жизнь буду тебя благодарить. Сам посуди, ведь она без отца. Сделай такую милость, поищи там у вас. Вот бы нашелся парень, чтоб зарабатывал хоть семьдесят или восемьдесят рупий да был бы не жаден до приданого, я бы разом все и решила, без слов отдала бы ее замуж. Она все старше, а я-то все старее. Уж ты приглядись у себя, молодых людей там, я думаю, тьма-тьмущая. Если есть на примете добрый человек, поговори с ним. Пусть будет и постарше ее, я уж об этом не думаю. Да и кто нынче на то смотрит? Так и скажи — есть, мол, у меня одна родственница…

— Хорошо, я поищу, — сказал я, понимая в душе, что мои заверения не более как отговорка и что едва ли в другой раз мне захочется зайти к ним. Но для тхакураин и этого было довольно. В конце концов, разве человеку не дороги порой и пустые упования?

— Непременно поищи, лала! — Воспрянувшая духом тхакураин пододвинулась ко мне еще ближе. — А иной жених ведь захочет и взглянуть на невесту, верно ведь? Так я и покажу ее, ты не сомневайся. Нынче не те времена, чтобы все по старому обычаю, не мне с этим спорить. Сам знаешь, мужчины теперь не женятся, покуда не увидят суженую. Оно и правильно, так ведь?

— Я поищу, бхабхи, — снова заверил я ее.

— Непременно, лала, постарайся. Хочешь, в ножки тебе поклонюсь?

Она и вправду склонилась было к моим ногам, но я вовремя остановил ее.

— Ну что ты, бхабхи, к чему это? Я же сказал, что поищу.

Некоторое время она молча смотрела мне в лицо. Глаза ее наполнились слезами — то ли от нежности ко мне, то ли от благодарности.

— Уж нет ли у тебя кого на примете? — спросила она с надеждой.

— Пока что нет, но ведь можно же присмотреться, — слова утешил я ее.

С минуту тхакураин о чем-то думала. Потом тихонько спросила:

— А себе-то никакую еще адом не привел?

— Нет, бхабхи, пока нет, — ответил я с натянутой улыбкой. — Да мне ни одна мэм и не нравится.

— Так уж и ни одна! — отмахнувшись ладошкой, воскликнула тхакураин. — Врунишка какой! Жалко, нет у меня знакомых мэм, не то бы я скоро тебя оженила.

— А долго ли жил у вас Арвинд? — спросил я, пытаясь направить разговор в другое русло.

— И полугода после тебя не прожил, — ответила она. — Тоже вроде тебя и думать о нас забыл — живы мы или померли. — И тут же вернулась к прежней теме: — Вот если бы ты за полгода-годик пристроил дочку, мне бы и умереть было не страшно. Она ведь семь классов кончила — дальше-то я не смогла ее учить. Но уж коли не сыщется добрый человек, делать нечего, опять определю ее в школу, буду учить до одиннадцатого класса. Ишь чего выдумали, мало десятого, подавай и одиннадцатый. Проклятые, губят у бедных людей лишний год жизни, только и всего. Верно, лала?

Я снова попробовал переменить разговор, но тхакураин считала своим долгом рассказать мне все о своей дочери. Очень она разумная девушка. Всякое дело исполняет с толком. А идет по переулку — глаз не поднимет, ни на кого не взглянет. И вышивать немного умеет.

В классе всегда была второй или третьей ученицей.

— Ты заходи к нам, — то и дело повторяла тхакураин. — Все мне будет на душе веселей, стану думать, что не вовсе я сирота, есть и у меня в мире родной человек. А если тебе кто приглянется, ты уж сам все реши. Хорошо бы его и сюда привести. Он сам увидит, чего стоит наша невеста! Может, он потребует научить ее еще чему-нибудь, так ведь я все сделаю. Лишь бы дело-то по-хорошему сладить…