Мохан Ракеш - Темные закрытые комнаты

Любопытно было бы знать, — думал я, — один ли я подвержен горьким ночным бдениям, или это суждено всякому жителю Дели? Блажен поэт — от его очей отгоняли сны сладкие любовные муки, но каково мне? Не было счета причинам тоскливой моей бессонницы! В тишине ночи с новой силой оживали в моем сознании большие и малые события дня — и тревожная политическая новость, подслушанная чутким журналистским ухом где-нибудь в комфортабельных посольских апартаментах квартала Чанакьяпури, и несчастный случай на улице, и бегущее со стрекотом по ленте телетайпа сообщение о беде, случившейся в какой-нибудь далекой стране… Совсем недавно кто-то установил, что уровень шума в ночном Дели слишком высок, чтобы жители его могли спать спокойно. Впрочем, порой я страдал бессонницей и без всяких видимых причин. В детстве мне довелось прочитать старинную легенду о злом демоне, обитавшем в горах Кавказа, — он прилетал в Вавилон, чтобы отнять сон у всех его жителей и спрятать его в своей пещере…

Я снова выходил на крышу и снова возвращался. Снова переходил от одного окна к другому. Может быть, думал я, тот кавказский демон прилетает теперь в Дели чтобы отнять сон у меня и еще у тысяч моих сограждан? Но на что ему одному столько сна?

Простирающиеся до самого края неба скопления электрических огней иногда вдруг начинали мерцать, как бы смыкая в дремоте веки. В детстве мы любили, лежа не плоской крыше, вглядываться в звездное небо. Отчего звезды горят только ночью, спрашивали мы бабушку, и отчего днем гаснут? А оттого, отвечала бабушка, что ночью звезды чутко стерегут спящий мир, но к утру устают и засыпают сами. Она рассказывала нам, что небесные звезды — это души умерших наших предков, которые по ночам смотрят с неба вниз, желая узнать, что́ там, в живом мире, поделывают их потомки? Иногда какая-нибудь звездочка падает на землю — и это значит, что кто-то и живых потомков совершил уж очень тяжкий грех, обрекши душу своего предка на мучительные страдания, и, не вынеся их, она, эта душа, спускается вниз, чтобы предостеречь нас от повторения подобного греха… Глядя в небо, мы пытались угадать, кому из ближних наших предков принадлежит та или иная звезда. Бабушка охотно пояснила, что Полярная звезда — это душа нашего дедушки, вот та маленькая звездочка, что приютилась по соседству с Луной, прежде была нашей тетушкой, которая, так и не выйдя замуж, несколько лет назад скончалась. Затем бабушка с лукавой улыбкой добавляла, что того из нас, кто станет изо дня в день творить только добрые дела, очень скоро позовут на небо. А потому, мучимые сомнениями мы совершали добрые поступки с некоторой оглядкой — как бы не оказаться там, в заоблачном мире, раньше, чем нам захочется, а впадая в наши детские прегрешения, опять-таки с опаской поглядывали на небо: а вдруг соскользнет оттуда рассерженная душа какого-нибудь из наших предков, обратившихся в золотые звездочки?..

В тысячный раз обегая взглядом далекие россыпи огней, я думал иногда, что ведь где-то там, внизу, горят и окна тех домов, в которых живут мои друзья и знакомые. Но как различить их в этих безграничных светящихся туманностях? И, сколь ни дороги мне эти люди, что значат они сами по себе в бескрайнем море огней?

Время от времени свечение городских кварталов как бы угасало. Поезд, остановившийся у платформы Сарай-Рухела-стейшн — ближайшей ко мне станции северной железной дороги — протяжно и басовито гудел во мраке — у-у-у-у! Мне казалось, что это стонет в неизбывной муке чья-то заблудшая душа. Когда поезд снова трогался и набирал скорость, постепенно затихающий грохот его колес словно бы увлекал эту душу в какую-то мрачную чащобу, откуда долго еще доносились отчаянные жалобные вопли… Потом все снова погружалось в безмолвие.

Погасшие огни вдруг опять загорались, снова меркли и снова вспыхивали… Я вспоминал слова нашего редактора: «Подойди-ка сюда, Мадхусудан! Стань здесь и вглядись в эту толпу…» Ну что ж, теперь и я рисовал в своем воображении тысячи самых разнообразных картин — и чего только там не было! Мне казалось даже, что я видел самого себя — вот я сижу в нашей редакционной клетушке, вот пробираюсь сквозь уличную толпу, вот весело смеюсь в кругу друзей… Я видел себя на театральной премьере, на торжественном вечернем приеме… Порой наплывали и совершенно вымышленные, фантастические сцены, участником и даже очевидцем которых я никак не мог быть в реальной жизни. Глядя в распахнутое надо мной небо, я как бы грезил наяву. Но разве то были только сны? И можно ли видеть сны с открытыми глазами?