Эрнест Хемингуэй: Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера

– По-моему, – сказала Марго, – нечестно гнаться за этими толстыми, беззащитными зверями в автомобиле.

– В самом деле?

– Что, если бы об этом узнали в Найроби?

– Первым делом у меня отобрали бы свидетельство. Ну и так далее, всякие неприятности, – сказал Уилсон, отпивая из фляжки. – Остался бы без работы.

– Правда?

– Да, правда.

– Ну вот, – сказал Макомбер и улыбнулся в первый раз за весь день. – Теперь она и к вам прицепилась.

– Как ты изящно выражаешься, Фрэнсис, – сказала Марго Макомбер.

Уилсон посмотрел на них. Если муж дурак, думал он, а жена дрянь, какие у них могут быть дети? Но сказал он другое:

– Мы потеряли одного ружьеносца, вы заметили?

– О господи, нет, – сказал Макомбер.

– Вот он идет, – сказал Уилсон. – Живехонек. Наверное, свалился с машины, когда мы отъезжали от первого буйвола.

Старик Конгони, прихрамывая, шел к ним в своем вязаном колпаке, защитной куртке, коротких штанах и резиновых сандалиях; лицо его было мрачно и презрительно. Подойдя ближе, он крикнул что-то Уилсону на суахили, и все увидели, как белый охотник изменился в лице.

– Что он говорит? – спросила Марго.

– Говорит, что первый буйвол встал и ушел в чащу, – сказал Уилсон без всякого выражения.

– Вот как, – сказал Макомбер рассеянно.

– Значит, теперь будет точь-в-точь как со львом, – сказала Марго, оживляясь.

– Будет, черт побери, совсем не так, как со львом, – сказал Уилсон. – Пить еще будете, Макомбер?

– Да, спасибо, – сказал Макомбер. Он ждал, что вернется ощущение, которое он испытал накануне, но оно не вернулось. В первый раз в жизни он действительно не испытывал ни малейшего страха. Вместо страха было четкое ощущение восторга.

– Пойдем взглянем на второго буйвола, – сказал Уилсон. – Я велю шоферу отвести машину в тень.

– Куда вы? – спросила Марго Макомбер.

– Взглянуть на буйвола, – сказал Уилсон.

– И я с вами.

– Пойдемте.

Все трое пошли туда, где второй буйвол черной глыбой лежал на траве, вытянув голову, широко раскинув тяжелые рога.

– Очень хорошая голова, – сказал Уилсон. – Между рогами дюймов пятьдесят.

Макомбер восхищенно смотрел на буйвола.

– Отвратительное зрелище, – сказала Марго. – Может быть, пойдем в тень?

– Конечно, – сказал Уилсон. – Смотрите, – сказал он Макомберу и протянул руку. – Видите вон те заросли?

– Да.

– Вот туда и ушел первый буйвол. Конгони говорят, что, когда он свалился с машины, бык лежал на земле. Он следил, как мы гоним и как скачут два других буйвола. А когда он поднял голову, буйвол был на ногах и смотрел на него. Конгони пустился наутек, а бык потихоньку ушел в заросли.

– Пойдем за ним сейчас? – нетерпеливо спросил Макомбер. Уилсон смерил его глазами. Ну и чудак, подумал он. Вчера трясся от страха, а сегодня так и рвется в бой.

– Нет, переждем немного.

– Пожалуйста, пойдемте в тень, – сказала Марго. Лицо у нее побелело, вид был совсем больной.

Они прошли к развесистому дереву, под которым стоял автомобиль, и сели.

– Очень возможно, что он уже издох, – заметил Уилсон. – Подождем немножко и посмотрим.

Макомбер ощущал огромное, безотчетное счастье, никогда еще не испытанное.

– Да, вот это была скачка! – сказал он. – Я в жизни не испытывал ничего подобного. Правда, чудесно было, Марго?

– Отвратительно, – сказала она.

– Чем?

– Отвратительно, – сказала она горько. – Мерзость.

– Знаете, теперь я, наверно, никогда больше ничего не испугаюсь, – сказал Макомбер Уилсону. – Что-то во мне произошло, когда мы увидели буйволов и погнались за ними. Точно плотина прорвалась. Огромное наслаждение.

– Полезно для печени, – сказал Уилсон. – Чего только с людьми не бывает.

Лицо Макомбера сияло.

– Право же, во мне что-то изменилось, – сказал он. – Я чувствую себя совершенно другим человеком.

Его жена ничего не сказала и посмотрела на него как-то странно. Она сидела, прижавшись к спинке, а Макомбер наклонился вперед и говорил с Уилсоном, который отвечал, повернувшись боком на переднем сиденье.

– Знаете, я бы с удовольствием еще раз поохотился на льва, – сказал Макомбер. – Я их теперь совсем не боюсь. В конце концов, что они могут сделать?

– Правильно, – сказал Уилсон. – В худшем случае убьют вас. Как это у Шекспира? Очень хорошее место. Сейчас вспомню. Ах, очень хорошее место. Одно время я постоянно его повторял. Ну-ка, попробую: «Мне, честное слово, все равно; смерти не миновать, нужно же заплатить дань смерти. И, во всяком случае, тот, кто умер в этом году, избавлен от смерти в следующем». Хорошо, а?