Хербьерг Вассму - Сто лет

Свадьба состоялась не между Рождеством и Новым годом, а 19 декабря. Ведь невеста была уже на месте, и все важные гости успевали приехать к этому дню. Многих из них Сара Сусанне никогда раньше не видела, однако у них с Юханнесом было и много общих родственников. Она видела всех как в тумане. Их лица казались ей чужими и неестественными. Даже сестра Иверине, которая всегда и всюду оставалась самой собой, выглядела как-то странно. Словно всем им было немного грустно, но они это скрывали, веселясь и выпивая.

Благодаря покойному Йенсу Крогу, отцу Юханнеса, который когда-то не пожалел на аукционе пятьдесят семь спесидалеров, его семья владела теперь домом рядом с церковью в Лёдингене. Там должны были наряжать невесту. Черная печь гудела, снежные хлопья липли к стеклам. У двери растаявший снег образовал небольшое озерцо вокруг высоких сапог и другой обуви, шуб и пальто из домотканого сукна. Запах сырой одежды и обуви первым встречал каждого вошедшего в дверь. Деревянные коробы с закуской, расставленные на столах вдоль стен, искушали людей своим содержимым.

Фру Крог в меховой шубе сидела возле печки, в то время как фру Линд мешалась под ногами у прислуги, пытавшейся внести порядок в эту суету и неразбериху. Время от времени они обе что-то говорили, но никто не обращал на них внимания. Фру Крог пыталась сохранить превосходство — как бы там ни было, а она, как и полагалось, уже выдала замуж всех своих дочерей, а вот фру Линд сильно от нее отстала. Наверное, именно поэтому ее голос звучал особенно дружелюбно, а глаза и весь облик свидетельствовали о готовности прийти на помощь.

Пахло овечьей шерстью, смолой и потом. Иногда проплывал тонкий аромат розовой воды. Наконец безошибочно узнаваемый запах кофе заставил всех просиять. Этот призыв донесся из столовой, и разговор под низким потолком оживился. Все это напоминало вороний тинг. [1] Тинг — древнескандинавское вече. Слово сохранено в названиях многих законодательных собраний Скандинавии. (Здесь и далее — прим. перев.)

— Если невеста уже одета, может, нам будет позволено войти в столовую? — крикнул кто-то за дверью.

— Еще не пора!

Сара Сусанне сидела за ширмой в окружении сестер и Ханны. Подвенечное платье было подарком от Арнольдуса. Семейное подвенечное платье, привезенное в холщовом мешке из усадьбы Линдов, ей не подошло. Она оказалась слишком маленькой и хрупкой и выглядела в нем несчастной девочкой. А вот на Марен то старое семейное платье в свое время сидело как влитое. Платье, которое теперь надели на Сару Сусанне, было сшито по последней моде портнихой из Страндстедета. Из тяжелого черного блестящего шелка, купленного в Бергене. Облегающий лиф, юбка в глубокую складку, широкие рукава с буфами и кружева на груди. Швы на рукавах раздражали кожу. Сара Сусанне чувствовала это и тут же об этом забывала.

Мать кружила вокруг Сары Сусанне и настаивала, чтобы она надела камею, хранившуюся в семье для подобных случаев. Ханна же считала, что слишком толстая игла камеи испортит шелк.

— Что ж, будем хранить ее и никогда никому не показывать, — вздохнула мать. — Деточка моя, ты сегодня прелестна, — прибавила она и приложила к глазам платок.

Брошь все-таки прикололи, и Ханна пожала плечами. Длинная семейная фата давно уже перестала быть белой и напоминала старый документ, извлеченный из купеческого сундука. По обычаю ее венчал миртовый венок. Мать постаралась и опустошила все цветочные горшки, что стояли у них дома. Венок, к которому изнутри была прикреплена фата, никак не хотел держаться на голове.

— Прикрепите его получше, — попросила Сара Сусанне. Она позволила надеть на себя платье и расправить складки. Позволила расчесать себе волосы, завить и заплести косы. Позволила натянуть на себя три нижние юбки. Позволила им смеяться, не принимая участия в их веселье. Когда ей сказали, что она может встать, она встала. Когда попросили сесть, она снова села.

Юханнес произнес "да" не заикаясь. Впрочем, "да" — короткое слово. Это многим пришло в голову, пока молодые стояли перед алтарем. Молодожены и их родные приплыли в церковь на парусном судне. На нем развевался флаг, оно было украшено ветками можжевельника и фонариками и шло первым. За ним следовала армада больших и малых карбасов и лодок — всех, какие были на плаву. У мостков и причалов на Офферсёе сразу стало тесно.

Один парень так рвался посмотреть на последний фейерверк, что упал в воду. На то, чтобы вытащить из ледяной воды стучащего зубами бедолагу, ушло время. Под крики и смех его отправили прямиком в поварню, чтобы он там оттаял. Тем временем дым от фейерверка развеялся. А сороки и вороны на заснеженных рябинах и под навесом крыши успели успокоиться.