Виктор Гюго - Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения

Я видел ангела: возник он предо мною,
И буря на море сменилась тишиною,
И, словно онемев, гроза умчалась прочь…
«Зачем явился ты сюда в такую ночь?» —
Спросил я у него, и ангел мне ответил:
«Взять душу у тебя»… И я тогда заметил,
Что был он женщиной, и страшно стало мне.
«Но ты ведь улетишь! — вскричал я в тишине.—
А с чем останусь я?» Он мне в ответ ни слова.
Померкли небеса. И вопрошал я снова:
«Куда с моей душой держать ты будешь путь?»
Он продолжал молчать… «Великодушен будь!
Скажи, ты жизнь иль смерть?» — воскликнул я, стеная,
И над моей душой сгустилась мгла ночная,
И ангел черным стал, но темный лик его
Прекрасен был, как день, как света торжество.
«Любовь я!» — он сказал, и за его плечами
Сквозь крылья видел я светил небесных пламя.

Да, этот день мне придал веры!
Благословляю звездный час,
Когда я в шуме будней серых
Расслышал вечной славы глас.

В глухом углу, вдали от света,
Не кланяясь, я вдруг обрел
То, что слетело с уст поэта,
Что уронил с небес орел.

В знак торжества над миром косным
Венчали лоб открытый мой
Орел — пером победоносным,
Поэт — сердечною строфой.

Я лучший дар сыщу едва ли,
Привет мой вам, перо и стих!
Вы в синем небе побывали,
Вы жили в тучах грозовых!

Не зная, спорят; утверждают, отвергая.
Как башня гулкая — религия любая.
Что строит жрец один — другой сметает прочь.
Когда в зловещую торжественную ночь
Бить в вечный колокол храм каждый начинает,
Он звуки разные из меди исторгает.
Никто не знает ни теченья, ни глубин;
Безумен экипаж: матросы как один
Слепому кормчему готовы подчиниться.
Едва от дикости ушли, едва границы
Достигли варварства, переступив черту,
Что беспросветную, глухую черноту
От черноты иной, чуть лучшей, отделяет,
Едва увидели, что человек мечтает,
Надеется и ждет, — как прошлое тотчас
Уже пытается схватить за пятки нас:
Оно не двигаться повелевает людям.
Сократ нам говорит: «Идти вперед мы будем!»
И говорит Христос: «Идем!» А под конец,
На небе встретившись, апостол и мудрец
Друг друга с грустью вопрошают почему-то:
«Вкус уксуса какой?» — «А как на вкус цикута?» [480] «Вкус уксуса какой?» — «А как на вкус цикута?» — По евангельской легенде о распятии Христа, римские воины, когда он, томимый жаждой, просил пить, подали ему вместо воды уксус. Древнегреческий философ Сократ ( 470–399 гг. до н. э. ), обвиненный в дурном влиянии на юношество, был приговорен выпить чашу с ядом цикуты.
Решив, что человек и злобен и хитер,
Порою Сатана свой благосклонный взор
Бросает на него; мы видим ада знаки;
Наукою зовем блуждание во мраке;
Пучиной мрачною всегда окружены,
Взираем на нее, равно устрашены
И тем, что тонет в ней, и тем, что вверх всплывает…
Прогресс? Он колесо, которое сметает
Кого-то на пути, и кажется порой,
Что скрыто зло во всем, что все грозит бедой.
С законом спорит преступление без страха;
Кинжалы говорят, им отвечает плаха;
Не понимая ни истоков, ни причин,
В тумане голода мы слышим, как в ночи
Невежество, смеясь, вдруг сотрясает воздух.
Правдивы ли цветы? И есть ли правда в звездах?
Я отвечаю «да!». Ты отвечаешь «нет!».
Не верь, Адам, не верь. Смешались мрак и свет:
В ребенке, в женщине есть мглы ночной частица;
О нашем будущем мы спорим, нам не спится;
И человек то в жар, то в холод погружен:
Пересекая беспредельность, видит он
Самум, и хаос, и сугробы. Все в тумане!
Сверкают молнии во мгле его страданий;
И говорит Руссо: «Ввысь человек идет».
«Вниз, — говорит де Местр, — он вниз идет»… [481] …и говорит Руссо: «Ввысь человек идет»… «Вниз», — говорит де Местр. — Великий философ-просветитель Жан-Жак Руссо ( 1712–1778 ) утверждал, что человек по природе добр и ему следует только освободиться от пороков, привитых ему несправедливо устроенным обществом. Де Местр Жозеф ( 1753–1821 ) — реакционный политический писатель, ярый поборник монархии и светской власти папы, считал, что человек навсегда отмечен первородным грехом, а потому нуждается в политической и духовной узде. Де Местр яростно полемизировал с исходившей от Руссо идеей народовластия ( «Рассуждение о Франции», 1795; «О папе», 1819 ). И вот
Корабль чудовищный, корабль неоснащенный
По морю звездному плывет, и наши стоны
И наши горести он обречен нести,
Плывет огромный шар и не свернет с пути.
И небо мрачное, где происходит это,
Вдруг озаряется, мы видим дрожь рассвета,
Судьбы светлеет лик, и ощущаем мы,
Что каждый новый миг уносит нас из тьмы.