Виктор Гюго - Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения

Я завтра на заре, когда светлеют дали,
Отправлюсь в путь. Ты ждешь, я знаю, ждешь меня!
Пойду через леса, поникшие в печали,
Быть от тебя вдали не в силах больше я.

И буду я идти, в раздумье погруженный,
Не слыша ничего, не видя листьев дрожь;
Никем не узнанный, усталый и согбенный,
Я не замечу дня, что будет с ночью схож;

Не гляну на закат, чьей золотою кровью
Вдали окрасятся полотна парусов,
И наконец придя к тебе, у изголовья
Твоей могилы положу букет цветов.

Теперь, когда к концу подходит жизнь моя
И дело близко к завершенью,
Когда разверстую могилу вижу я
И грусть за мною ходит тенью;

И в глубине небес, где я парил в мечтах,
Я вижу вихрь, который ныне
Мгновенья прошлые, развеянные в прах,
Влачит среди ночной пустыни;

Когда я говорю: «День торжества придет»,
А завтра кажется все ложью, —
Я к берегу иду: печаль меня гнетет,
Душа моя объята дрожью.

Смотрю я, как вдали, над горною грядой
И над долиною зеленой,
Клок облака летит, летит к стране другой,
Вися под клювом аквилона.

Я слышу ветра зов и плеск прибрежных волн,
Я слышу, как сгребают сено,
И сравниваю я, задумчивости полн,
Мгновенность с тем, что неизменно.

Порою я ложусь на редкую траву,
Которая покрыла дюны,
И жду, когда луна в ночную синеву
Зловеще взор свой бросит лунный.

Она всплывает ввысь, пронзив лучом своим
Пучину без конца и края,
И одиноко друг на друга мы глядим,
Она — сверкая, я — страдая.

Куда они ушли, мечты угасших дней?
Кто знает боль мою и горе?
И сохранил ли я свет юности моей
В своем завороженном взоре?

Я одинок. Душа усталости полна.
Я звал — никто мне не ответил.
О волны! Может быть, я тоже лишь волна?
Не вздох ли ветра я, о ветер?

Увижу ли я то, что в прошлом так любил,
Иль ночь все это поглотила?
Быть может, призрак я, бродящий средь могил?
Быть может, вся земля — могила?

Или иссякли жизнь, надежда и любовь?
Я жду, прошу и умоляю,
Последней капли жду и потому-то вновь
Пустые урны наклоняю.

О, как на прошлое нам тяжело смотреть!
Как память нам тревожит сердце!
Вблизи я чувствую, как холодна ты, смерть,
Засов, чернеющий на дверце.

И, в мысли погружен, я слышу ветра вздох,
Плеск волн я слышу вечно юных…
Как лето ласково! Цветет чертополох,
Синея на прибрежных дюнах.

Мычание волов в Вергилиевы годы
На склоне дня среди безоблачной природы
Иль в час, когда рассвет, с полей прогнавши мрак,
Волнами льет росу, ты говорило так:

— Луга, наполнитесь травою! Зрейте, нивы!
Пусть свой убор земля колеблет горделивый
И жатву воспоет средь злата хлебных рек!
Живите: камень, куст, и скот, и человек!
В закатный час, когда в траве, уже багряной,
Деревья черные, поднявшись над поляной,
На дальний косогор, как призраки, ползут
И смуглый селянин, дневной окончив труд,
Идет в свой дом, где зрит над кровлей струйку дыма,
Пусть жажда встретиться с подругою любимой,
Пускай желание прижать к груди дитя,
Вчера лишь на руках шалившее, шутя,
Растут в его душе, как удлиненье тени!
Предметы! Существа! Живите в легкой смене,
Цветя улыбками, без страха, без числа!
Покойся, человек! Будь мирен, сон вола!
Живите! Множьтеся! Бросайте всюду семя!
Пускай, куда ни глянь, почувствуется всеми,
При входе ли в дома, под цвелью ли болот,
В ночном ли трепете, объявшем небосвод, —
Порыв безудержный любить: в траве ль зеленой,
В пруде ль, в пещере ли, в просеке ль оголенной,
Любить всегда, везде, любить, что хватит сил,
Под безмятежностью темно-златых светил.
Заставьте трепетать уста, крыла и воздух,
Сердцебиения любви, забывшей роздых!
Лобзанье вечное пускай лежит на всем,
И миром, счастием, надеждой и добром,
Плоды небесные, падите вниз, на землю!

Так говорили вы, и, как Вергилий, внемлю
Я вашим голосам торжественным, волы,
И нежит лебедя — вода, скалу — валы,
Березу — ветерок и человека — небо…
О, естество! О, тень! О, пропасти Эреба! [479] О, пропасти Эреба! — Эреб ( или Анд ) — подземное царство мертвых ( греч. миф. ).