Ирен Немировски: Властитель душ

Клара не рассматривала гостей. Она перевидала у себя столько богатых и влиятельных лиц, писателей, государственных деятелей и даже светил медицины (разумеется, они презирали шарлатана, но… в его доме так вкусно кормили, а смешать его с грязью не трудно и по дороге домой), что не испытывала ни малейшего любопытства. Она была из тех женщин, для которых на свете есть один-единственный человек, а все остальные просто не существуют. Красоту и ум она находила лишь в своем дорогом Дарио, другим же во всем отказывала, интересуясь ими в той мере, в какой они были полезны мужу. Только тех, кто любил Дарио, восхищался им, помогал ему, она считала добродетельными и сердечными.

Во время изнурительных долгих ужинов и у нее бывали короткие отрадные передышки: при перемене блюд Дарио смотрел на нее поверх вазы с розами и незаметно для всех улыбался. Ласковая, чуть насмешливая гримаска искупала все труды и тяготы.

Сервировка, цветы были безупречны и безличны: Кларе и Дарио хватало ума пренебречь собственными вкусами. Они слепо следовали моде. В тот вечер стол покрывала золотая с розовым кружевом скатерть, оба считали ее ужасающей. Но такие стелили теперь повсюду… Справа от Дарио сидела Элинор, вдова Филиппа Вардеса. Клара время от времени взглядывала на нее и улыбалась. Она от всего сердца благодарила Господа Бога за то, что Он послал им эту женщину. Клара прекрасно знала, что произойдет, когда ее самой не станет, знала, что происходит сейчас. Какое счастье, Господи, что она наконец-то спокойна за судьбу Дарио и Даниэля. Никто лучше нее не знал истинного положения дел Дарио – год от года оно становилось отчаянней и безнадежней, – с его-то долгами, причудами, вечной потребностью в огромных деньгах. Он женится на Элинор. И будет с ней счастлив: холодная, ловкая Элинор обеспечит его богатством. Убережет от случайных связей, постыдных на старости лет. Несчастный муж Элинор наконец-то умер, и она свободна. Так почему бы ей не помочь своим капиталом Дарио и его сыну? В самом деле, почему? Клара давным-давно не ревновала. Она чувствовала себя старой и бесконечно усталой. Тело! Невелика потеря! Оно дарит нам наслаждения, и его же терзают желание и боль.

Она знала, что Дарио, несмотря на бессчетные измены, испытывает к ней бескорыстную нежность, какой не испытывал ни к кому больше, и ей, давно уже не женщине, хватало этой нежности.

Клара неторопливо, любезно отвечала своим соседям, совершая сверхчеловеческое усилие, чтоб по-прежнему улыбаться. А думала между тем, что в конце месяца цветочница пришлет счет. Что от ящика шампанского уже сегодня ничего не осталось. Что они задолжали садовникам в «Каравелле». Что она больна и скоро умрет. И больше всего тревожилась не о муже – о сыне, своем дорогом мальчике, Даниэле: он едва притрагивался к еде и глядел ненавидящими глазами на отца с Элинор.

Клара молила Господа: «Пусть мальчик не устраивает скандала! Пусть промолчит! Господи! Пошли ему снисхождение и любовь к отцу! Господи! Всеми бессонными ночами, бесконечными страданиями, болями заклинаю Тебя, помоги Дарио поверить, что сын его любит, помоги Даниэлю простить отцу, как я всегда от всего сердца прощала ему, как простишь его и Ты, Милосердный Господь! Он стремился к свету сильнее и пламеннее других, не его вина, что Ты дал ему пылкую кровь, страстные желания, любовь и ненависть горячее, чем у других. Он создан из глины земной, не из небесной благодати, Ты Сам создал его таким, Господи, помилуй его! Дарио, Даниэль, любимые! Господи! Сделай так, чтобы все у них было хорошо!

Временами она отвлекалась и следила за лакеями. Зеленый соус недостаточно густой и жирный. Надо вспомнить, что подавали к семге у герцогини де Дино. За кухню у себя в доме Клара была спокойна. Сервировка, прислуга иногда оставляли желать лучшего, но за кухню она спокойна. Мало в Париже домов, где угощают такими великолепными, изысканными, разнообразными, свежими и вкусными блюдами. Министр и академик всякий раз брали добавки. Как же долго тянется ужин!.. Тайком она подносила скатанный в комочек платок и отирала ледяной пот со лба и висков.

Наконец министр доел последнюю дольку апельсина, академик допил из бокала последнюю каплю болинже 1914 года, и ужин завершился.

Они остались втроем, родители и сын, в ярко освещенной гостиной. Клара, рачительная хозяйка, хотела погасить свет, но сил не было. Она с трудом удерживала слезы усталости, закипавшие внутри.

Даниэль стоял у окна. Ах, какую ошибку совершила Клара, спросив его ласково: