Альваро Кункейро - Человек, который был похож на Ореста

Раз в неделю, пользуясь тем, что в заведении Малены по вторникам наводили порядок и стирали белье, сорокалетняя Теодора, хозяйка фруктовой лавки на улице Алькальдов и вдова ризничего, что готовил повозки для всех ауто сакраментале, [12] Драматические представления на библейские сюжеты; возникли в Испании и Португалии в XIV в., получили особое распространение в XVII в. отправлялась под вечер туда, где провела свои золотые годы. Тогда она считалась девицей высшего разбора, и ее всегда отличали вдовцы и отставные военные. Один из них, митилинийский стратег, покинувший родной Лесбос, [13] Митилини (Лесбос) — остров в Эгейском море. взял ее на содержание. Потом славный полководец остался без гроша за душой, и Теодора отправилась каяться в монастырь, где и познакомилась с ризничим, за которого потом вышла замуж. Они познакомились, когда тот подбирал актеров для торжественного шествия: согласно сюжету Госпожа Сладострастие соблазняла юношу, который без долгих размышлений покидал ради нее Госпожу Грамматику. После смерти Малены заведение сохранило ее имя; заправлял теперь в нем бывший ватиканский певчий по имени Лино, чьи предки со стороны отца были капуцинами. Много лет тому назад он отправился морем в Левант [14] Страны, расположенные в восточной части средиземноморского побережья. получать наследство, корабль затонул, и его спасли рыбаки, сочтя по голосу девицей, так искусно Лино был оскоплен. Когда ошибка обнаружилась, они продали его по дешевке Малене. Хозяйке пришелся по душе латинянин, который спал, свернувшись калачиком, разбирался в бухгалтерии и умел с чувством петь модные куплеты. Теодора ладила с Лино: тот закупал в ее лавке фрукты для своих девочек и всегда угощал лимонадом. Гостья рассказывала всевозможные городские сплетни, а девицы крахмалили наволочки — это была гордость дома — и внимательно слушали ее; причем особенно их занимали те, что касались знати да всяких важных персон. Хозяин заведения, большой любитель занимательных историй, сам спросил у Теодоры, не знает ли она чего о чужестранце с золотым кольцом, который бродит по городу de ocultis [15] Тайком (лат.). и, взяв в слуги Тадео, нищего с дроздом, купил ему новую одежду. Кроме того, ходили слухи, будто Селедонио решил предсказать его судьбу и ужаснулся увиденному.

— Да, я кое-что слышала и даже видела этого человека, — сказала Теодора. — Тадео приводил его в мою лавку купить инжир и лимоны.

— Ну и как? Он хорош собой? — спросила лузитанка Флоринда, которая была романтической особой, носила нежно-голубые наряды и гордилась своими длинными ресницами, что порхали на ее лице подобно бабочкам-траурницам.

— Он смугл и высок, талия тонкая, волосы кудрявые, а таких рук, как у него, я в жизни своей не видывала: пальцы длинные, изящные, ногти отполированны; лет тридцать, не больше, а глаза — грустные. На нем синий камзол и башмаки горчичного цвета с серебряными пряжками. Тадео носит за ним накидку и трость. В лавке чужестранец пробовал инжир, выбирая самый лучший, и из их разговора я поняла, что они отправлялись в сторону брода встречать слугу, который должен привезти ему коня и вещи, а то господину надоело носить одну и ту же рубашку.

Лино, без конца пристававший ко всем с просьбами посмотреть, не растет ли что-нибудь у него на подбородке, поинтересовался бородой незнакомца; а некая Амелия — его зубами, ибо ее покойный папаша-бельгиец выпускал мятную зубную пасту.

Теодора пояснила, что борода чужестранца подстрижена ровным полукругом, а зубы — безукоризненно белые и ровные: она хорошо разглядела, когда тот надкусил инжир.

— Тадео зовет его «дон Леон», — прибавила Теодора.

— В высшем свете говорят, он похож на пропавшего брата Ифигении. — Лино попросил всех никому не проболтаться, ведь он узнал об этом от одного сенатора, который в свободное время забегал в дом Малены погладить девицам ножки.

— Они только о нем и думают! — заметила Теодора. — Мне в свое время тоже довелось иметь дело с инквизиторами из-за одного человека, за которым они шли по пятам.

Хозяйка фруктовой лавки попросила еще стакан лимонада, выпила его маленькими глотками и, видя, что Лино и девицы сгорают от любопытства, рассказала свою историю.

— Однажды вечером, когда госпожа Малена уже зажигала у дверей красный фонарь, в наш дом зашел белокурый юноша. Сразу было видно — человек он робкий: войдя в зал, густо покраснел — и выбрал меня немедленно, как только я появилась, а вам не хуже моего известно, что так ведут себя люди застенчивые. Потом ему захотелось потанцевать, и он бросил монету Хустиньяно, нашему аккордеонисту, царствие ему небесное. По выговору мне сразу стало ясно — юноша не из наших краев. Когда мы кружились по залу, он все заглядывал мне в глаза, может, по наивности хотел увлечь меня, да уж куда мне! В постели я заметила у него красное пятно в форме льва на левом плече, и юноша объяснил, что его мать напугал в зоопарке грозный зверь, поэтому он таким и родился. Потом чужеземец приходил не раз, и я его даже полюбила. Он носил мне пряники и сладкое вино, и мы всегда танцевали прежде, чем отправиться в постель. Но однажды случилось вот что: спала я себе как-то утром, потому что накануне развлекала допоздна одного капрала и тот просто допек меня своими рассказами, всякие там сражения да крики «В штыки!», «В атаку!» — слушать невозможно, и как звали жену полковника… Не хуже моего знаете, как это бывает — такие типы потом всегда начинают показывать карточки детишек, которых успели наделать прежде, чем отправиться на войну; старший мальчишка непременно снят в отцовском шлеме с перьями. А еще хуже те вояки, у кого дома одни дочки. И что за охота нюни распускать!