Оскар Лутс: Будни

Кийр смотрит вслед Помощнику Начальника Станции и Клодвигу, показывает на них рукой, продолжает:

– Жаль, что они так далеко отошли, я бы вас познакомил – та, что выше, моя невеста, она портниха, живет неподалеку, под горкой, в доме булочника. Славный человек… с тихим, покладистым характером… во всяком случае, не чета бывшей жене Йоозепа Тоотса.

– Как это – бывшей? – пугается Лутс.

– Хи-хи! – хихикает портной, – уж будто вы сами не знаете, дорогой школьный друг! Может, вам кое-что известно еще и получше, чем мне, вы же с нею в одном доме живете. Вы только делаете вид, будто не знаете, стараетесь всё к добру повернуть, как нас катехизис учит. Но хватит об этом на сегодня. Приходите к нам, тогда и поговорим. Видите, и ваши, и мои спутницы уже далеко отошли, надо догонять. Будьте здоровы, дорогой школьный друг, и непременно заглядывайте. Та, вторая, что идет рядом с моей невестой, та, что покороче, это ее сестра – она вязальщица кофт, тоже живет тут же, под горкой, в доме булочника.

– Ну, мой друг, – интересуется Тээле, когда Лутс догоняет своих спутниц, – теперь, кажется, вы и сами узнали, кто они?

– Да. Невеста Кийра и ее сестра, живут тут же, под горкой, в доме булочника.

– Так оно и есть. Что Кийр еще сказал?

– Ну, так… Велел передать вам привет.

– Привет – мне, ха-ха-ха! Кийр велел передать мне привет! А смерти и адских мук он мне не пожелал?

Прогуливаясь, компания проходит еще некоторое расстояние, и тут навстречу ей попадается собственной персоной старый Кристьян Либле – с ног до головы сват, как он сразу же похвастался. – А-а, где господин Тоотс, что ли? – Да, он, Либле, и впрямь видел его, только-только разговаривал с ним на перекрестке. Пошел домой и велел ему, Либле, быть у него спозаранку. Ежели они наметились в Юлесоо, так застанут там еще и господина Носова, который… Но нет, о Носове он больше ни словечка. Ежели тот сам все расскажет, это его самоличное дело, но Кристьян Либле не любит всюду совать свой нос и всюду запутываться, как рак в кудели. Он, Либле, идет теперь домой – ик! – положит обувку обсохнуть и наружу не высунется до завтрашнего утра… ежели Бог даст жизни и здоровья. Произнеся все это, Либле отвешивает вежливый поклон обитателям хутора Рая и неверной походкой направляется вверх по кладбищенской горке.

– А ведь и вправду, – говорит Лутс, обращаясь к Тээле. – Давайте, заглянем ненадолго на хутор Юлесоо, посмотрим, что поделывают там Кентукские Львы и Носовы. Это гораздо интереснее, чем идти в деревню себя показывать.

– И ноги бы моей там не было, – отвечает бывшая соученица писателя, – не будь у меня в запасе такой новости. Очень уж хочется увидеть, какая физиономия будет у Йоозепа, когда он обо всем этом услышит.

– О чем именно?

– О том, что Лутс станет его свояком.

– Ах так… ну да, – бормочет писатель в то время, как младшая дочь раяского хозяина внезапно отстает на несколько шагов.

Тоотс и Киппель сидят в Юлесоо на груде бревен и беседуют. На голове предпринимателя и несостоявшегося жениха странная велосипедная шапочка, она придает ему вид какого-то проныры. К тому же, мужичок время от времени оглядывается, будто боится, как бы откуда-нибудь еще и сейчас не выскочила одурелая фигура пуртслиского Юри.

– Нет, не думайте, будто я это дело так и оставлю. – Предприниматель после долгих поисков находит в кармане огрызок сигары. – У меня с хозяйкой хутора Пуртсли всё уже обговорено, и все такое, надо только…

Знаете, господин опман, как я поступлю – я напишу ей письмо, посоветую хутор продать и перебраться в город. На вырученные за хутор деньги мы сможем открыть магазин, филиал Энгельсвярка, и жить как мыши в закроме с зерном, так что не будет необходимости возиться со всякими Юри и Яанами. В конце концов, насколько я прикинул и скалькулировал, хутор не принесет и половины того дохода, какой даст хорошо поставленная торговля.

– Так-то оно так, – бормочет хозяин Юлесоо, – но пойдет ли на такое владелица хутора Пуртсли.

– А как же, она всеконечно на это пойдет!

– Тогда хорошо. Лично я никогда не продал бы свой хутор, чтобы завести торговое дело. Здесь я хотя бы вижу, что я наработал и кем стал, а торговля… Нет, и торговать тоже неплохо, только ведь не каждый рожден для торговли. – И Тоотс мысленно добавляет: «Это, мил человек, все, что ты тут говоришь, как ни верти, всего лишь неснесенное яйцо, а если бы и было снесено, надо еще ждать и ждать, пока ты из него что-нибудь высидишь. Не строй воздушные замки, а старайся удержать, что имеешь. Моя работа продвигается и, что бы ни случилось, я доведу ее до конца. От прыганья туда-сюда одни заячьи следы остаются».