Жозе Эса де Кейрош - Семейство Майя

— Все отвратительно! Все скверно, все фальшиво! В особенности фальшиво! В нашей несчастной стране не осталось ничего настоящего, даже хлеб, который мы едим, уже не тот!

Карлос, откинувшись на спинку скамьи, медленно описал тростью полукруг:

— Остается вот это, тут все настоящее…

И указал на древние холмы, холм Милосердия и Утес, на дома, сбегавшие по их выжженным солнцем склонам. Там виднелись массивные стены монастырей, церкви, приземистые приходские строения, напоминая о тучных и флегматичных монахах, монахинях в покрывалах, праздничных шествиях, паломниках в одеяниях религиозных братств, улицах, усыпанных пучками укропа, связках люпина и бобовых стручков, прибитых на углах, и фейерверке во славу Иисуса. На вершине, омрачая сияющую синеву безобразием своих стен, стоял замок, запущенный и похожий на казарму, откуда во время оно под звуки исполняемого на фаготах гимна спускались мятежные солдаты в белых штанах. Под защитой замка в темных кварталах Сан-Висенте-э-да-Сэ тоскливо взирали на песчаную отмель в устье Тежо дряхлые особняки, с огромными гербами на потрескавшихся стенах, где в злословии, молитвах и за игрой в биску доживало свои последние дни худосочное и спесивое потомственное лиссабонское дворянство!

Эга задумчиво посмотрел:

— Да, ты прав, это, пожалуй, настоящее. Но столь нелепое и замусоленное! Не знаешь, куда обернуться… А если обернуться на самих себя, так еще хуже!

Вдруг он хлопнул Карлоса по колену, и лицо его просияло:

— Подожди-ка… Гляди, кто сюда едет!

Медленно приближалась изящная и добротная коляска, запряженная парой английских лошадей. Но друзей ждало разочарование. В коляске сидел белокурый юноша, белокожий, словно камелия, с пушком на губе, лениво откинувшись на спинку сиденья. Он жестом приветствовал Эгу, улыбнувшись нежной, девической улыбкой, Коляска проехала.

— Не узнал?

Карлос не мог припомнить.

— Твой бывший пациент! Чарли!

Карлос всплеснул руками. Чарли! Его маленький пациент! Ах, вот и свидетельство, что сам он уже немолод! А мальчуган хорош!

— Да, он очень мил. И весьма дружен с одним стариком, всегда с ним вместе… Но Чарли наверняка здесь С матерью, она где-нибудь прогуливается поблизости. Мы ее непременно встретим…

И они пошли по Авениде, посматривая по сторонам. И тут же увидели Эузебиозиньо. Он выглядел еще более мрачным и болезненным, а с ним под руку шла могучего телосложения дама, с ярким румянцем, в шелковом платье ананасного цвета. Они шли не торопясь, наслаждаясь солнцем. Эузебио даже не заметил друзей; понурый и вялый, он смотрел сквозь темные стекла пенсне на собственную тень, которая медленно двигалась рядом.

— Это страшилище — его жена, — пояснил Эга. — До того, как ты знаешь, наш Эузебио развлекался в домах терпимости, а потом влюбился в эту девицу. Ее отец, владелец ломбарда, как-то вечером застал их на лестнице за недозволенными удовольствиями… Что там было! Эузебио пришлось жениться. С тех пор его нигде не видно… Говорят, жена его поколачивает.

— Храни ее бог!

— Аминь!

Карлос, вспомнив о взбучке, заданной им Эузебио после истории с «Рогом Дьявола», поинтересовался, что поделывает Палма-Жеребец? Сей достойный субъект все еще загрязняет воздух вселенной своим присутствием? Загрязняет, ответил Эга. Литературу, правда, оставил и сделался доверенным лицом министра Карнейро; водит его испанку в театр, словно даму, под руку и усердно исполняет его политические поручения.

— Того гляди и сам станет депутатом, — добавил Эга. — А если у нас все так пойдет и дальше, то будет еще и министром… Уже поздно, Карлиньос. Может, сядем в экипаж и поедем в «Букетик»?

Было уже четыре часа, недолгое зимнее солнце побледнело.

Сели в экипаж. На Росио проехали мимо Аленкара, тот помахал им рукой. И тогда Карлос воскликнул, дав волю удивлению, испытанному им еще утром в «Брагансе»:

— Послушай, Эга. Ты теперь вроде близко сошелся с Аленкаром! Что за перемена?

Да, Эга теперь в самом деле высоко ценит Аленкара. Во-первых, в этом насквозь фальшивом Лиссабоне Аленкар остается единственным настоящим португальцем. Среди повального мошенничества он не утратил благородной честности. Кроме того, в нем есть верность, доброта, великодушие. Его отношение к маленькой племяннице трогательно. Он прекрасно воспитан, и наши молодые люди могут позавидовать его манерам. Небольшое пристрастие к вину не вредит его лирическому облику. И наконец, при нынешнем закате литературы стихи Аленкара выделяются правильностью, простотой, остатками искренних чувств. Как видишь, он — весьма достойный уважения бард.