Ричард Олдингтон - Сущий рай

— Но я не могу с ним жить…

— Ты и не будешь. Обещаю тебе, что не будешь. По-моему, даже с точки зрения английских законов твое дело абсолютно верное. Но не забывай, мы бедны, а Джерри богат. Мы ничтожества, а он человек с весом, и у него влиятельные друзья. Мы не можем, не смеем полагаться только на то, что наше дело правое. У нас должен быть свой юрист. Если ты так просто уйдешь от него, он предъявит контробвинение, что ты сбежала от мужа, и, кто знает, может быть, впутают в это дело и меня. А теперь, если я пообещаю, что ты уйдешь из его дома завтра, ты будешь делать, как я тебе скажу?

— Я не хочу возвращаться! — беспомощно сказала Жюли.

— Знаю, что не хочешь. Но это будет для тебя первый случай доказать свое мужество. Вот мой план. Я отвезу тебя домой и устрою так, чтобы Джерри тебя не беспокоил. Завтра я первым долгом свяжусь с твоим доктором — кстати, как его фамилия и адрес?

Жюли ответила, и Крис тщательно записал это.

— Потом увижусь с Ротбергом…

— Ах, только не с ним, пожалуйста!

— Да, с ним, — настойчиво сказал Крис. — Больше я некому не могу этого доверить. И тогда, при поддержке закона и медицины, я приду к тебе на выручку. Кроме того, ты соберешь все, что тебе может понадобиться, в том числе все драгоценности, принадлежащие тебе по праву. И будешь сидеть у себя в комнате. У тебя в спальне есть телефон?

— Есть.

— Отлично. Я буду звонить тебе примерно раз в час и сообщать, как идет дело. У тебя есть с собой деньги?

— В сумочке что-то есть.

— Два фунта найдется?

— Да.

— Дай их мне. Мне они понадобятся на такси и на телефонные звонки. Сдачу я тебе верну. Спасибо. Ну как, теперь все ясно?

— Да.

— Отлично. Только не волнуйся, Жюли. Мы с триумфом вызволим тебя оттуда, и через год у тебя будет прелестный здоровенький малыш, и ты сама будешь совершенно здорова, мы отделаемся от этого господина-мерзавца и позаботимся, чтобы ты получила хорошие алименты. Это гнусное дело, я понимаю. И я знаю, что никакие деньги не возместят того, что ты перенесла. Но тебе будут нужны деньги, чтобы пройти через все это. А теперь слушай и отвечай по совести. Теперь ты понимаешь, что ты можешь и должна поправиться?

— Да.

— И что ребенок тоже будет здоровый?

— Ты в этом уверен, Крис?

— Абсолютно уверен, — сказал Крис, не чувствуя на самом деле никакой уверенности.

— И ты знаешь, что я освобожу тебя от Джерри?

— Да.

— Отлично. Так что перестань огорчаться. Скажи себе, что человеческий разум в состоянии справиться с такими… такими несчастьями, какие случились с тобою. А теперь посиди-ка спокойненько у огня, пока я найду такси.

Жюли кивнула. Ее глаза снова наполнились слезами, но это были слезы облегчения и надежды. Повинуясь минутному порыву, Крис сделал шаг по направлению к ней, но сейчас же сдержал себя. Ты не должен ее целовать. А вдруг Марта… О боже! Чтобы как-нибудь оправдать свое движение, Крис нагнулся и погладил сестру по голове.

— Я сию минуту вернусь, — сказал он.

Мистер Кристофер Хейлин умел проповедовать самообладание своей сестре, но сам он был в таком возбужденном состоянии, что выскочил на улицу без пальто и шляпы. Ледяной ветер с дождем хлестнул его и заставил вздрогнуть; но он слишком торопился, чтобы возвращаться. Как всегда бывает в дождливые вечера, такси как не бывало. Ему пришлось пробежать по Шафтсбери-авеню почти до Пикадилли-Серкус, и только там он нашел такси. В театрах и кино только что кончились спектакли и последние сеансы, и поэтому тротуары были заполнены людьми со сталкивающимися зонтиками, а мостовая запружена стоящими автомобилями. Только через пять минут такси, нанятому Крисом, удалось выбраться из создавшегося затора.

Крис просил шофера обождать, а сам быстро поднялся к себе в комнату. Жюли послушно и тихо сидела в кресле. Она взглянула на него, мужественно силясь улыбнуться, и он с удовольствием заметил, что она попудрилась и привела в порядок прическу. «Хороший знак, — подумал он, — ведь пуховка — это маршальский жезл в сумочке каждой женщины». Крис помог ей одеться и взял ее под руку. Она отшатнулась от него, точно их разделяло какое-то ужасное табу.

— Не прикасайся ко мне!

— Ерунда! — сказал Крис, решительно беря ее под руку. — Не преувеличивай. Твоя шуба ничем не больна, правда ведь?

Он понял, что ее необходимо приободрить, внушить ей, не преступая границ осторожности, что она не должна чувствовать, будто возбуждает в нем ужас. Несмотря на протесты Жюли, он заставил себя всю дорогу в такси не выпускать ее руки из своей и в течение всех этих бесконечных минут бодро поддерживать оживленный разговор. Вдруг Жюли перебила его: