Яльмар Сёдерберг - Серьёзная игра

— Да, — ответил Шернблум, — мне что-то худо. Но ничего, пройдет.

— Ну, тогда спокойной ночи…

«…Хоть немножко успеть пожить…» — «Надо остерегаться, как бы тебя не окрутили…»

Виденье встало перед ним. Смутное, неясное виденье. Он увидел самого себя. Студенческая фуражка, лодка, ночная река. Давным-давно. Давным-давно…

Наутро около десяти он позвонил у ее дверей. Она отворила и впустила его.

— Что с тобой? — тотчас спросила она. — Что-то случилось?

Он был небрит, глаза у него запали. Всю ночь он бродил по улицам.

— Да, — сказал он. — Пожалуй, случилось.

Он долго сидел, обхватив ладонями лоб, и молчал.

— Так что же с тобой, Арвид? Отчего ты молчишь?

— Погоди. Сейчас скажу. Я по случайности узнал, что ты задумала летом ехать в Норвегию.

Она вся натянулась, как струна, и от неожиданности в первую минуту ничего не могла ответить.

— От кого ты узнал? — потом спросила она.

— Ты не догадалась? Разве не один-единственный человек мог мне это поведать?

Она молчала потерянно. Наконец она выговорила:

— О, Арвид, не мучай! Расскажи мне все, как было!

Он рассказал. И прибавил:

— Я не утверждаю, будто узнал тебя в его Лауре. Вряд ли найдутся такие двое, в чьих глазах одинаково запечатлелся бы третий. Но я узнал внешность, обрамленье всей твоей судьбы.

Она ходила взад-вперед по комнате, ломая пальцы и свесив голову. Длинные ресницы затеняли взгляд.

— Постой, он так и сказал: «Полгода назад у нас была связь»? Со мной?

— Он не назвал тебя. Он скромный юноша.

— Но я действительно знакома с господином Туре Торне, — сказала она. — Не знаю даже, отчего я тебе никогда об этом не упомянула? Никакой «связи» у нас с ним не было.

Арвид попытался выдавить улыбку.

— В таком случае, — возразил он, — господина Туре Торне ждет поистине блистательное будущее сочинителя, если он сумеет продолжать в том же духе…

Она подошла к нему вплотную и глубоко заглянула ему в глаза.

— Арвид, — сказала она. — Арвид, ты мне не веришь? Он старательно избегал ее взгляда, словно так избавлял ее от необходимости лгать.

— Ну, полно, полно, — пробормотал он, — конечно, я верю.

Не верить, подозревать он был просто не в силах. И без того больно.

— Знаешь, если уж говорить правду, — сказала она, — я с ним несколько раз поцеловалась. Вот и все. И состряпать из этого целую пьесу!

— Ну вот видишь! Я же говорю — его ждет блестящее будущее!

— Ах, — возразила она, пожав плечами. — Какое нам дело до Туре Торне! Его нельзя принимать всерьез; даже сердиться на него нельзя. Но у тебя такое странное, такое измученное лицо. Приляг, отдохни немного. Хочешь, я тебе поиграю?

Он лег и прикрыл глаза. Она сыграла адажио из «Патетической сонаты».

Он рассеянно взял со стола раскрытую книгу. То оказалась «Большая дорога» Стриндберга. И раскрыта она была на том месте, где поэт пишет о затуманенных очах, свидетелях «долгих слез, что пролиты тайком».

Адажио кончилось. И она подошла к нему и положила ему на лоб прохладную ладонь.

— Какой ты горячий, — сказала она.

— Ты читала, когда я пришел? — спросил он.

— Да. Я в газете прочла, что он при смерти. И достала книгу с полки. Я так люблю это место…

— О, я тоже. Конечно, нельзя сказать, чтобы сам Стриндберг проливал слезы тайком. Напротив, всю свою жизнь он только и делал, что рыдал и стонал на удивленье громко и публично. А это, должно быть, облегчает душу. Очень облегчает.

Он поднялся.

— Ну вот, — сказал он. — А теперь я, верно, должен с тобой проститься.

— Арвид, — заговорила она. — Ты ведь и сам понял, что так, как прежде, у нас продолжаться не может. Но если ты меня еще любишь, если не хочешь меня потерять, тогда… Тогда тебе придется пройти все тяготы развода, вторичного вступления в брак и прочее. А так, как прежде, теперь уже нельзя…

Он не знал, что сказать. Ни разу за все эти годы она не заговаривала о браке, и вот…

Он сказал:

— Лидия, я скоро уеду, далеко уеду. И вчера, еще вчера я решился просить тебя ехать со мною вместе, иначе я себе и не мыслил. Но с тех пор для меня мир перевернулся. И неужто же тебе кажется, что сейчас нам время говорить о женитьбе? После вчерашнего, после того, что я пережил?

Она избегала его взгляда. Он долго молчал.

— Да, — сказала она наконец будто сама с собой. — Да. Теперь мне не для чего себя беречь…

Как сквозь сон, ему вспомнилось, что она эти слова уже говорила — давно, много лет назад…

— Когда ты едешь? — спросила она.