Стефан Жеромский - Последний

— Пей же, барин… пока не осерчала! — увещевала она.

— Пошла ты прочь, гарпия! Пошла прочь!

— Доктор, а как самому пришлось лекарство пить, то как ребенок глупый-

— Никакого проку мне от этого digitalis [7] Лекарственное растение, наперстянка (лат.). не будет, пойми ж ты, большая медведица! Знаю я, что делаю…

— И — и-и, буду я там шутки шутить!

Она схватила доктора за руки, повалила на кровать и насильно влила ему в рот лекарство. Старик проглотил и, лежа без движения, с горящими глазами, ворчал:

— Погоди ж, погоди, барышня, уж я тебе покажу!

Я подошел к нему. Он взглянул на меня с ужасом и стал теребить одеяло. Покраснел он до корней волос.

— Чего двери не запираешь?.. Ко мне тут чужие люди входят, злые люди! На чужбине надо было ее схоронить? У себя места не нашлось?!. Стыд, срам! Такое сердце в чужой земле закопать… позор! Приданое в карман, ну а балласт можно на дороге оставить…

— Не мучьте меня, господин Репковский, не оскорбляйте…

Он заморгал и стал всматриваться в меня. Слезы капали ему на усы.

— Своими руками вынянчил… Одна — единственная она меня понимала. Остался я, что пес! Кажется мне, будто вокруг меня иностранцы, языка которых я не понимаю… Она одна…

— Что с вами?

— Сердце у меня давно уже больное… порок. Теперь ноги опухли: не сегодня — завтра отек разовьется, и окачурюсь. Да оно и лучше!

Разговаривая, он понемногу засыпал; потом снова пробуждался, поводя вокруг сонными глазами.

У него начались галлюцинации. Поминутно ему казалось, что стучат и в комнату входит какой‑то Борух Эйзенберг — коллектор.

— Выиграл! Сразу двести тысяч!.. Двадцать пять тысяч… на это! Двадцать тысяч… на это! Десять… на это… на книжки для мужичья…

На мгновенье он широко открыл глаза, вглядываясь в меня:

— Муж Ядвини… ага! Прошу вас, положите мне в гроб эту книжку… сосновый гроб из четырех досок, мужицкий… в кафтане меня схороните. Ничего не сделал, все проиграно, умираю подло… в позоре.

И снова голова его упала на грудь.

Я сидел подле него, исполняя этот долг дружбы во имя моей Ядвиги.

Около полуночи он опять приподнялся, притянул меня к себе и, целуя в лоб, зашептал:

— Твою жену, Ядвиню… ты не сердись, прости… я любил, старый дурак, как мальчишка!.. Любимица она была богов… поэтому безвременно угасла… ох, боже!

Едва державшаяся голова его опустилась на подушку, он, как рыба, открывал рот, ловя воздух.

Несколько дней спустя я шел за гробом старого доктора. Рядом со мной шла кучка мужиков в огромных, невыносимо зловонных тулупах.

В этот день у меня был сильный приступ мигрени…

«Белыми мазурками» назывались те, которые танцевались к концу бала, на рассвете.

Здесь — до победного конца (лат.).

Ну хорошо (франц.).

Коморник — безземельный крестьянин, не имеющий собственного жилища и снимающий помещение в крестьянской избе.

Медико — хирургическая академия была первым после подавления восстания 1830 года польским высшим учебным заведением, открытым в Варшаве (1857) в период некоторого смягчения военно — полицейского режима.

Жеромский намекает на участие Репковского в польском национально — освободительном восстании 1863–1864 гг. После подавления восстания царскими войсками около восемнадцати тысяч повстанцев было сослано в Сибирь на каторгу или поселение; в том числе в Иркутске находилось около двух тысяч заключенных и поселенцев.

В 60–70–х гг. XIX в. в Польше складывается общественно — политическое течение, известное под названием «варшавского позитивизма». Позитивизм — идеология формирующейся польской буржуазии, борющейся со старошляхетским, сословным мировоззрением. На первых порах в позитивизме заметны были элементы буржуазного демократизма. В дальнейшем позитивизм становится типичной идеологией буржуазного либерализма и выдвигает на первый план программу «органического труда» или «работы у основ» (то есть работы над хозяйственным и культурным развитием страны). От борьбы за национальное освобождение позитивисты отказались.

Лекарственное растение, наперстянка (лат.).