Мигель де Унамуно - «Святой Мануэль Добрый, мученик» и еще три истории

Мало-помалу я начинаю верить – как тут не поверить! – в смерть дона Сандальо, но в казино больше бывать не хочу, не хочу видеть себя окруженным жужжащим прибоем благовоспитанной глупости – наихудшей разновидности во всеобъемлющей глупости человеческого сообщества, ибо, согласись, именно благовоспитанная глупость заставляет людей объединяться друг с другом. Не хочу слышать их толки о таинственной смерти дона Сандальо в тюрьме. Разве для них существует тайна? Большинство из них умирают, не подозревая о ней, и многие до последнего часа пребывают в плену у своих глупейших воззрений да еще завещают их в виде предсмертных наставлений своим потомкам и наследникам. Их дети – их достойные наследники: они бездуховны и лишены семейного очага.

Они – игроки в тресильо, туте или мус, порой игроки в шахматы, но того сорта, что неспособны к торжественной сосредоточенности и за игрой без конца болтают и балагурят. Не меньше, чем надоедливые зрители.

Кто только выдумал эти казино? На мой взгляд, кафе – в том случае, когда там не играют и особенно когда не стучат костяшками домино, когда там можно свободно и спокойно побеседовать, что называется, не для стенограммы, не взвешивая каждое слово, – в этом случае кафе вполне сносны. И даже благотворно воздействуют на состояние духа. Человеческая глупость в них как бы очищается и приукрашивается, смеясь сама над собой, а когда глупость способна смеяться над собой, она уже не так глупа. Острота, шутка искупают и обезвреживают ее.

Но эти казино с их уставом, где можно увидеть оскорбительный пункт: «Запрещаются религиозные и политические дискуссии» – а о чем же тогда дискутировать? – с их библиотекой, где низкопробное чтиво растлевает души почище, чем так называемая комната ужасов! Библиотекой, которая, однако, может пригодиться иностранцу и где имеется Словарь Королевской испанской академии в помощь тем, кто держит пари относительно значения того или иного слова или того, как наилучшим образом следует его употреблять!.. А тем временем в кафе…

Но не опасайся, любезный Фелипе, что я поспешу рассеять печаль, вызванную смертью дона Сандальо, в каком-нибудь из городских кафе, – нет, нет. Лишь однажды я зашел в одно из здешних кафе выпить прохладительного, да и то в это время там не было ни души. Стены кафе сияли зеркалами, в которых я видел себя отраженным многократно, в более отдаленных – более туманно, печальным призраком теряясь в зеркальных далях. Какой обителью одиноких рисовались все эти образы, все эти копии одного оригинала! Я уже начал было впадать в тоску, когда в кафе появился еще один мне подобный, и, увидев, как его размноженный и повторенный призрачный образ пересекает пустое пространство зеркал, я едва ли не бегом вышел из кафе.

А теперь я расскажу тебе о том, что со мной случилось однажды в одном мадридском кафе, где я сидел, отдавшись, как обычно, полету воображения, когда там появились четверо франтоватых юнцов, принявшихся разглагольствовать о корриде. Я забавлялся, слушая их болтовню: в происходящем на арене они явно смыслили мало, и все их познания были почерпнуты из журналов, посвященных искусству тавромахии, и газет. В разгар их беседы в кафе вошел еще один посетитель: он сел неподалеку от их столика, попросил кофе и, вынув записную книжку, стал что-то в ней записывать. Юнцы, заметив это, тотчас обеспокоились, замолчали, и один из них громко и вызывающе произнес: «Знаете, что я вам скажу? Вон тот дядя, что сидит с записной книжкой и вроде бы подсчитывает хозяйскую выручку, – он из тех, кто ходит по кафе, подслушивает наши разговоры, а после выставляет нас на посмешище в своих писаниях. Пусть лучше расписывает свою бабушку!» Продолжая высказываться в том же духе и все больше наглея, все четверо взяли беднягу, по всей видимости какого-то репортеришку, пишущего о бое быков, в такой оборот, что тот вынужден был ретироваться. Но если бы на его месте оказался какой-нибудь создатель костумбристских новелл, [16] Костумбризм – направление в испанской литературе XIX века. Для костумбристов был характерен повышенный интерес к национальному быту, нравам, обычаям и привычкам людей (исп. costumbre – обычай). пришедший в кафе в поисках материала, он бы вполне заслужил преподанный ему урок.

Нет, нет, я не стану посещать кафе, дабы наблюдать за посетителями или хотя бы, отыскав уже известную мне залу с зеркалами, следить, как мы объединяемся в них, безмолвные и туманные, стайка человеческих теней, расплывающихся вдали. И в казино я не вернусь, нет, я не вернусь туда.