Кнут Гамсун - Редактор Линге

— Ерунда? Нѣтъ, къ сожалѣнію. — И вдругъ со слезами въ голосѣ она сказала, что даже Линге велъ себя съ ней нахально.

Бондезенъ вздрогнулъ. — Линге? Она сказала — Линге?

— Да, Линге.

— Что же онъ такое сдѣлалъ?

— Ахъ, Боже мой, зачѣмъ ее такъ мучить? Линге велъ себя нахально, онъ поцѣловалъ ее.

— Линге? — Бондезенъ отъ удивленія разинулъ ротъ. — Чортъ возьми, вотъ те на, — даже Линге? — говоритъ онъ. Шарлотта смотритъ на него.

— Это, кажется, не очень-то тебя оскорбляетъ, — говоритъ она.

Бондезенъ молчитъ нѣкоторое время.

— Я хочу только тебѣ сказать, что Линге не такой, какъ всѣ другіе! — отвѣчаетъ онъ.

Теперь она широко раскрыла глаза.

— Что ты хочешь этимъ сказать? — спросила она наконецъ.

Но онъ нетерпѣливо покачалъ головой и возразилъ:

— Ничего, ничего! Но ты на все непремѣнно должна смотрѣть такъ серьезно, Шарлотта!

— Но что ты хотѣлъ этимъ сказать! — крикнула она внѣ себя и бросилась на диванъ, вся дрожа отъ рыданій.

Бондезенъ не могъ препятствовать тому, что его чувство къ Шарлоттѣ уменьшалось съ каждымъ днемъ. Этотъ послѣдній мѣсяцъ онъ долго колебался, долженъ ли онъ, послѣ того, что между ними было, войти въ связь, которая ему была противна, или онъ долженъ прямо и открыто покончить со всѣмъ этимъ. Развѣ было что-нибудь особенное въ этой размолвкѣ? Развѣ это не случалось и въ другихъ жизненныхъ вопросахъ, да вотъ, напримѣръ, съ «Новостями»? Когда онѣ почувствовали, что не могутъ больше служить политикѣ вражды и несогласія, онѣ выступили съ отказомъ отъ нея. Что же онъ, Бондезенъ, какъ честный человѣкъ, могъ сдѣлать другое по отношенію къ Шарлоттѣ? Развѣ хорошо было бы по отношенію къ ней и самому себѣ войти въ связь, основаніемъ которой будетъ ложь и скрытая холодность?

Онъ все это добросовѣстно взвѣсилъ, и одно время у неге были тяжелыя угрызенія совѣсти; теперь онъ понималъ, что для нихъ обоихъ самое лучшее будетъ мирно разойтись.

Ему казалось даже, что, какъ мужчина, онъ долженъ такъ поступить. Онъ чувствовалъ всю силу правды въ себѣ, чувствовалъ себя сильнымъ, благодаря сознанію, что поступаетъ правильно…

Видя, что Шарлотта все еще плачетъ, онъ сказалъ мягко и какъ можно осторожнѣй:

— Встань и выслушай меня спокойно; я хочу тебѣ кое-что сказатъ.

— Ты больше не любишь меня, Андрэ, — сказала она тихо.

На это онъ ничего не отвѣчалъ, онъ продолжалъ гладить ее по волосамъ и сказалъ:

— Дай мнѣ объяснить тебѣ…

Она подняла голову и взглянула на него. Ея глаза были сухи, но она все еще вздрагивала отъ рыданій…

— Неужели это правда? Скажи мнѣ, ты меня не любишь? Ну отвѣчай же, отвѣчай же мнѣ!

У него хватило силы прямо и мягко сказать, что онъ не такъ любитъ ее, какъ прежде, не совсѣмъ такъ; нѣтъ, къ сожалѣнію, онъ больше ее такъ не любитъ; онъ здѣсь не при чемъ, пусть она вѣритъ ему. Онъ глубоко ее уважаетъ.

Наступило нѣсколько минутъ молчанія. Шарлотта всхлипнула нѣсколько разъ, ея голова опустилась низко на грудъ; она не шевелилась.

Его мучило, что она такъ огорчена изъ-за него. Ему явилась мысль уронить себя въ ея глазахъ: онъ сказалъ, что, собственно говоря, она должна этому радоваться, что онъ не достоинъ ея, что она ровно ничего не потеряла. Какъ честный человѣкъ, онъ полагалъ, что долженъ сказать ей правду, пока еще есть время. Пусть теперь она дѣлаетъ съ нимъ, что хочетъ.

Опять длинная пауза. Шарлотта обѣими руками схватилась за голову. Пауза продолжалась такъ долго, что онъ взялъ со стола свою шляпу и началъ по ней водить рукой.

Потомъ она вдругъ отняла руки отъ лица, посмотрѣла на него и сказала съ неподвижной, недоброй улыбкой.

— Ты, вѣроятно, хочешь, чтобъ я ушла?

Онъ запнулся и снова положилъ шляпу на столъ. Боже мой! неужели нельзя было проще отнестись къ этому? Всѣ отношенія въ мірѣ рано или поздно кончаются.

— Нѣтъ, время терпитъ, — отвѣтилъ онъ рѣзко, чтобы показать, что его рѣшимость не ослабла.

Тогда она встала и пошла къ двери. Онъ позвалъ ее; они должны разстаться друзьями, она должна простить ему. Но она отворила дверь и вышла, не говоря ни слова, не удостоивъ его даже взглядомъ. Онъ слышалъ ея шаги на скрипучихъ ступеняхъ, все дальше внизъ во второй этажъ, въ первый этажъ; наконецъ, онъ всталъ около окна за гардиной и видѣлъ, какъ она вышла на улицу Шляпа ея все еще сидѣла криво на головѣ, послѣ того, какъ она бросилась на диванъ во всю длину. За угломъ она исчезла.

Бондезенъ облегченно вздохнулъ. Миновало! Какую борьбу пришлось ему выдержать послѣдній мѣсяцъ, и какихъ только плановъ онъ не строилъ, чтобъ какъ-нибудь уладить эти несчастныя отношенія.