Мадлен Жанлис - Меланхолия и воображение

Нельсонъ съ того времени, какъ узналъ, что Эльмина любитъ ясмины и резеду, всякой день носилъ букетъ изъ сихъ цвѣтовъ: она почувствовала ихъ запахъ, черезъ нѣсколько минутъ кликнула Лудвига и велѣла ему посмотрѣть за деревьями, нетъ ли тамъ горшковъ съ цвѣтами (думая, что Госпожа Сульмеръ могла, нарочно для нее, поставить ихъ близь канапе)… Нельсонъ спѣшитъ уйти, оставивъ на травѣ букетъ свой. Эльмина, испуганная шумомъ деревьевъ и восклицаніемъ Лудвига, встаетъ, и борачивается къ водопаду и видитъ, при свѣтѣ луны, бѣгущаго Нельсона; тѣнь его, мелькая по гладкой поверхности тихаго пруда, скоро исчезаетъ. Слуга возвратясь говоритъ ей, что за деревомъ сидѣлъ человѣкъ, которой скрылся какъ молнія и на бѣгу уронилъ букетъ ясминовъ. «Подай его!» отвѣчаетъ Эльмина дрожащимъ голосомъ; беретъ, и видитъ, что цвѣты орошены слезами. Она кладетъ ихъ подъ свою косынку, идетъ домой, бросается на кресла, и смотритъ на букетъ Нельсоновъ съ душевнымъ умиленіемъ; думая: «Слезы его, милыя и трогательныя, высохли на моемъ сердцѣ… Ахъ: цвѣты, посвящаемые мною горести и могилѣ, служатъ для меня первымъ залогомъ любви! ужасное предзнаменованіе!.. Онъ безъ сомненія любитъ меня, но упрекаетъ себя склонностію, которая сдѣлалась дозволенною отъ потери его, и которая сражается въ немъ съ печалію — такъ какъ и въ моемъ сердцѣ! Дерзну ли вдругъ отказаться отъ своего намѣренія? Можетъ быть, судьба противится исполненію тайныхъ моихъ желаній… Съ самаго начала жизни какая-то неизъяснимая меланхолія готовила меня къ нещастію; я предчувствовала его, еще не видя и не боясь никакихъ бѣдствій!… Осмѣливаюсь, безъ нѣжной матери, выбрать предметъ для сердца, и тотъ, кого люблю, убѣгаетъ меня!… Нѣтъ, я не сотворена для щастья:.. Ахъ! безъ симпатіи горести любовь не побѣдила бы во мнѣ разсудка: Онъ плѣнилъ меня единственно образомъ печали»; страдалъ, плакалъ вмѣстѣ со мною, и сердца наши разумѣли другъ друга. По крайней мѣрѣ во всякомъ случаѣ, и въ самомъ ужасномъ, невинность любви моей будетъ ея утѣшеніемь!

(*) Здѣсь первыя двадцать страницъ переведены не Издателемъ, а однимъ молодымъ человѣкомъ, котораго пріятной слогъ со временемъ будетъ замѣченъ публикою.

Между тѣмъ Нельсонъ, въ горестныхъ размышленіяхъ у сидѣлъ подъ окномъ въ своей комнатѣ. Эльмина его видѣла, Эльмина, можетъ быть, замѣтила страсть его. «Боже мой! думалъ онъ: за чѣмъ я сюда пріѣхалъ? Мнѣ обольстить Эльмину! мнѣ быть губителемъ непорочности! Могъ ли я положить ея на чистоту своего сердца? Питая недозволенную склонность, оно уже виновно, и Богъ знаетъ, къ чему приведетъ это первое заблужденіе! Какъ можно имѣть довѣренность къ самому себѣ? Рѣшившись не казаться Эльминѣ, являюсь передъ нею со всѣмъ очарованіемъ, горестной чувствительности…. ищу другова случая съ нею встрѣтиться, бѣгаю по слѣдамъ ея; возмущаю тихія удовольствія Эльмининыхъ прогулокъ…. Ахъ! сколько слабостей влечетъ за собою одна, которой мы побѣдить не умѣли!»

Блеснула заря; открылись прелестные виды. Нельсонъ сидѣлъ въ задумчивости — великолѣпіе Натуры не плѣняетъ растерзаннаго сердца. Кто мирно покоился въ объятіяхъ кроткаго сна, тотъ съ радостію видитъ свѣтлое утро; но глаза, помраченные слезами безнадежной страсти, отвращаются отъ него съ неудовольствіемъ…. Унылый Нельсонъ взглянулъ на обширную равнину, которая начинала озаряться, и мало по малу оживлялась. Скоро пришли на поле молодые крестьяне и крестьянки. Заиграла свирѣль, раздались звуки радости сердечной и непритворной. Горестное чувство, похожее на зависть, стѣснило душу Нельсона. Онъ встаетъ, чтобы затворить окно, и вдругъ, въ отдаленіи, видитъ шпицъ мраморнаго обелиска на кладбищѣ. Въ это время Эльмина обыкновенно приходила съ цвѣтами ко гробу матери. Нельсонъ слѣдуетъ за нею въ воображеніи; дивится милой, плѣнительной красотѣ ея… видитъ, что она провела ночь безпокойно: взоры ея томны, румянецъ на щекахъ блѣднѣе. Эльмина приближается къ кладбищу, отворяетъ решетку, подходитъ медленно ко гробу, обнимаетъ мраморъ…. Нельсонъ, простирая къ обелиску руки, бросается на колѣна и восклицаетъ въ упоеніи страсти и горести: по крайней мѣрѣ могъ плакать съ тобою!

Сильное волненіе сердца истощило въ немъ силы. Лицо его такъ перемѣнилось, что всѣ удивились, когда онъ сошелъ внизъ къ завтраку. Нельсонъ жаловался на головную боль и молчалъ. Но вдругъ произнесли имя Господина Б*… Онъ началъ слушать и узналъ, что Господинъ Б* уѣхалъ съ своею дочерью въ Саганъ (городокъ въ тридцати миляхъ отъ Вармбруна). Сія неожидаемая новость поразила его. Онъ самъ хотѣлъ ѣхать въ Гиршбергъ на всю осень, чтобы не встрѣчаться съ Эльминою; но вдругъ, не приготовясь, съ нею разлучишься; не имѣть возможности видѣть ее; лишиться всей Надежды на случай — сколько огорченій!… Нельсонъ жалѣлъ даже и о томъ, что не могъ убѣгать Эльмины: для него пріятно было жертвовать ей своимъ наслажденіемъ.