Кнут Гамсун - Новая земля (Новь)

"Я не хочу ввести ее въ могилу", сказалъ Тидеманъ надорваннымъ голосомъ, "я далъ ей свободу, какъ она просила меня…"

"Да, но когда это было, теперь она раскаивается въ этомъ, она хочетъ снова вернуться".

"Дай Богъ, чтобъ это было такъ! Я тоже уже думалъ объ этомъ, мнѣ будетъ такъ трудно все забытъ; въ это кроется гораздо больше, чѣмъ ты знаешь. Я пробовалъ бороться насколько могъ, чтобъ снова обрѣсти свой покой; дѣти не должны ни въ чемъ нуждаться, а остальное пустъ идетъ какъ угодно! Но Ханку я не забывалъ ни одного дня, нѣтъ, ни одного дня, я самъ это знаю, я тоже думалъ, какъ и ты, я хотѣлъ идти къ Ханкѣ и просить ее на колѣняхъ снова вернуться, на колѣняхъ умолять; и я бы это сдѣлалъ съ покорнымъ сердцемъ, но какъ она вернется, какъ она можетъ вернуться?… Она сама мнѣ это сказала… Здѣсь нѣтъ ничего дурного, но все-таки… Нѣтъ, ты не долженъ думать, что здѣсь есть что-нибудь дурное; вѣдь это ты не думаешь про Ханку?.. Мнѣ стало невыносимо тяжело, когда я началъ обо всемъ этомъ думать. И кромѣ того, вѣдь это не навѣрно, что Ханка вообще хочетъ вернуться; я не понимаю, откуда ты это знаешь. Во всякомъ случаѣ тутъ больше, чѣмъ ты знаешь".

"Я не долженъ былъ бы вмѣшиваться въ эти дѣла, теперь я понимаю", сказалъ Олэ. "Но подумай объ этомъ, Андрей, несмотря на все; запомни это. И прости, что я сказалъ, я беру это обратно, я считалъ это своимъ долгомъ и не хотѣлъ сказать ничего дурного. Съ нѣкотораго времени я сталъ такимъ вспыльчивымъ; и не понимаю, отъ чего это происходитъ… Но какъ уже сказано, запомни это. Я знаю, что я говорю; я васъ обоихъ хорошо знаю. А пока прощай. Ахъ да правда, опера! Можешь ты черезъ часъ бытъ готовымъ?"

"Еще одно слово", сказалъ Тидеманъ, "она спрашивала о дѣтяхъ? Ты понимаешь это, ты понимаешь… Ты говоришь черезъ часъ? Хорошо!"

Нѣсколько дней спустя Олэ Генрихсенъ стоялъ въ своей маленькой конторѣ, внизу въ складѣ. Было послѣобѣденное время, около трехъ часовъ, погода была ясная и тихая; въ гавани царила обыкновенная кипучая жизнь.

Олэ подошелъ и посмотрѣлъ въ окно; громадный пароходъ скользнулъ безшумно въ гавань; вездѣ пароходы, мачты, паруса; на пристаняхъ снимали и нагружали товаръ. Вдругъ онъ вздохнулъ; яхта Агата, маленькій катеръ исчезъ. Онъ широко раскрылъ глаза; что это означаетъ? Среди сотни мачтъ не было видно позолоченной мачты катера. Что это значитъ?

Онъ хотѣлъ взятъ шляпу и тотчасъ же узнать въ чемъ дѣло, но у двери онъ остановился. Онъ снова вернулся къ своему мѣсту, закрылъ лицо руками и погрузился въ свои мысли. Вѣдь, собственно говоря, катеръ больше не принадлежитъ ему, онъ принадлежалъ ей, фрекенъ Линумъ; она получила его честнымъ образомъ и бумаги всѣ были въ порядкѣ. Она не прислала ему этихъ бумагъ вмѣстѣ съ кольцомъ; она не вспомнила это, забыла, — почемъ онъ знаетъ? Во всякомъ случаѣ катеръ принадлежалъ ей, его судьба больше не интересовала его, гдѣ бы онъ ни стоялъ, мнѣ все равно. Но допустимъ, что его украли? Да, но и это не его дѣло.

Олэ снова взялъ перо въ руку, но уже черезъ нѣсколько минутъ, онъ снова положилъ его обратно. Боже мой, вотъ тутъ на диванѣ она сидѣла, когда шила маленькія красныя подушки для каюты. Она согнулась и шила такъ прилежно, что почти не поднимала головы. И подушки вышли такими маленькими, — пріятно было на нихъ смотрѣть!.. Вотъ здѣсь она, сидѣла, онъ еще ее видѣлъ…

Олэ снова принялся писать.

Вдругъ онъ поспѣшно открываетъ дверь и кричитъ въ складъ, что яхта Агата, исчезла. Вѣдь это неслыханное дѣло!

Но одинъ изъ служащихъ разсказалъ, что утромъ катеръ былъ уведенъ двумя людьми изъ конторы нотаріуса; теперь онъ стоитъ со стороны крѣпости.

Какой конторы?

Но объ этомъ служащій не зналъ.

Олэ заинтересовался, катеръ не принадлежалъ ему, это правда; но не могла же фрекенъ Линумъ имѣть дѣло съ нотаріусомъ, тутъ было какое-нибудь недоразумѣніе. Олэ быстро спустился въ гавань около крѣпости и потратилъ нѣсколько часовъ на розыски. Когда онъ наконецъ узналъ, кто былъ нотаріусъ, онъ отправился въ его контору.

Онъ нашелъ тамъ человѣка, приблизительно его лѣтъ, тотъ сидѣлъ у стола и писалъ.

Олэ задалъ ему нѣсколько осторожныхъ вопросовъ.

Конечно, онъ былъ правъ, катеръ долженъ быть проданъ, обращенъ въ деньги; господинъ этотъ уже оцѣнилъ его въ тысячу кронъ. Вотъ бумага; ихъ внесъ Иргенсъ, поэтъ Иргенсъ. Господинъ купецъ ничего не имѣетъ сказать?

Нѣтъ, нѣтъ, ни въ какомъ случаѣ. Ровно ничего.

Человѣкъ становился вѣжливѣе; онъ уже кое-что зналъ, но не подавалъ и виду. И сколько можетъ стоитъ это судно? Да, у него былъ Иргенсъ и просилъ его взятъ на себя продажу катера; онъ въ настоящее время испытываетъ денежное затрудненіе; ему нужно какъ можно скорѣе продать катеръ; — а вѣдь нужно дѣлать все, что можешь по отношенію къ человѣку съ такимъ талантомъ. Нельзя сказать, чтобы таланты пользовались матеріальнымъ благосостояніемъ, къ сожалѣнію, но онъ еще разъ спрашиваетъ, можетъ быть господинъ купецъ имѣетъ что-нибудь противъ этого? Онъ постарается тогда это измѣнитъ, онъ сдѣлаетъ все возможное, чтобъ это измѣнитъ