Кнут Гамсун - Новая земля (Новь)

"Такъ? Понятно?"

Олэ отступилъ на шагъ. "Такъ много!" сказалъ онъ. "Вѣдь это громадный заказъ, Андрей!"

"Да, это такъ. Но я долженъ надѣяться на счастливый результатъ", возразилъ Тидеманъ спокойно. И не будучи въ состояніи заглушить чувство, которое имъ овладѣло, онъ посмотрѣлъ на противоположную стѣну и прошепталъ, какъ бы про себя: "Впрочемъ, мнѣ теперь все безразлично".

Олэ посмотрѣлъ на него.

"Нѣтъ, — не говори этого, Андрей, не говори такъ. Ты не долженъ падать духомъ, слышишь, для этого нѣтъ основанія, что?"

"Ахъ, я ничего не знаю… Ну, да объ этомъ не будемъ говоритъ… Ну, посмотримъ, какъ пойдетъ это дѣло".

Тидеманъ сунулъ телеграмму въ карманъ.

"Да…" сказалъ Олэ.

"Мнѣ было бы очень пріятно, если бы мы вмѣстѣ участвовали въ этомъ дѣлѣ, Олэ. — Конечно, съ одной стороны я очень запутаюсь въ этомъ дѣлѣ. Теперь на всякій случай мнѣ нужно позаботиться о томъ, чтобы отправитъ ледъ. А когда настанетъ теплая погода, ты увидишь, какія деньги я на этомъ заработаю; ты не вѣришь?"

"Безусловно", возразилъ Олэ: "это ходкій товаръ".

"Ну да, вѣдь, я пока еще не положилъ зубы на полку. И Господь избавитъ меня отъ такой судьбы, меня и всѣхъ моихъ".

"А не могъ бы ты для большей безопасности… — Подожди минутку, извини, что я тебѣ не предложилъ даже сигары. — Нѣтъ, вѣдь я знаю, что ты охотно куришь, когда болтаешь; я совсѣмъ забылъ. — Посиди минутку, сдѣлай одолженіе, я сейчасъ вернусь".

Тидеманъ понялъ, что Олэ пошелъ принести вино изъ погреба, и онъ крикнулъ ему вслѣдъ; но Олэ не слушалъ и тотчасъ же появился съ старой заплѣсневѣлой бутылкой. — Они сѣли, по старой привычкѣ, на диванъ и чокнулись.

"Вотъ, что я хотѣлъ сказать", продолжалъ Олэ, "ты хорошо все разсчиталъ, все, что касается этого дѣла съ Америкой. Я не воображаю, что могу тебя учить, — но…"

"Еще бы, конечно, я все высчиталъ", отвѣтилъ Тидеманъ; "вотъ, почему я и употребилъ это выраженіе: по истеченіи трехъ дней и съ доставкою. — Если покупать, то сейчасъ. — Я даже не забылъ принять во вниманіе очень вѣроятную перемѣну президента теперь, — при выборахъ".

"А не могъ бы ты изъ предосторожности заказать поменьше? — Можетъ быть, тебѣ не слѣдовало бы покупать, если будетъ выше двѣнадцати".

"Нѣтъ, — Ты же понимаешь, что если Россія запретитъ вывозъ, то тогда пятнадцать и двадцать не много, если же она не закроетъ, то тогда и 100 и 90 черезчуръ много. — Тогда я все равно разоренъ".

"Нѣтъ, Андрей, ты не долженъ всѣмъ рисковать; я бы на твоемъ мѣстѣ сбавилъ бы заказъ".

"Ахъ нѣтъ, пусть онъ остается, какъ есть. — А пойдетъ все вкривь и вкось, Богъ съ нимъ, пусть, я надѣюсь, что не совсѣмъ уже я сяду на мель". И онъ сказалъ взволнованно и тихо: "Кромѣ того, я начинаю становиться довольно-таки равнодушнымъ ко всему".

Онъ быстро поднялся, чтобы скрыть свое волненіе, нѣкоторое время онъ постоялъ около окна и смотрѣлъ на улицу, потомъ опять повернулся къ Олэ и сказалъ, улыбаясь:

"Мнѣ кажется, что это дѣло окончится счастливо: правда, у меня такое чувство. — А ты знаешь, что это значитъ, когда у насъ, у купцовъ, это чувство, тогда мы рискуемъ всѣмъ, ничего не боясь".

"Ну, тогда выпьемъ по стаканчику, чтобы все шло по твоему желанію".

И они выпили.

"Ну, а какъ обстоятъ вообще дѣла?" спросилъ Олэ.

"Совсѣмъ уже не такъ плохо, ни въ какомъ случаѣ", поспѣшилъ отвѣтить Тидеманъ. "Приблизительно, все по старому дома".

"Такъ что никакихъ перемѣнъ?".

"Нѣтъ… — Но теперь мнѣ нужно уходить".

Тидеманъ поднялся. Олэ проводилъ его до дверей.

"Ты не долженъ падать духомъ, Андрей, прошу тебя. — Мнѣ совсѣмъ не нравится, что ты часто говоришь, что тебѣ все стало безразличнымъ… — Спасибо за посѣщеніе".

Но Тидеманъ не уходилъ; онъ держался рукой за дверь, стоялъ и нервно переводилъ глаза съ одного предмета съ другой.

"Тутъ нѣтъ ничего удивительнаго, что и я, наконецъ, теряю хорошее расположеніе духа", сказалъ онъ. "Я не особенно хорошо себя чувствую, я дѣлаю все, что могу, чтобы привести дѣла въ порядокъ, но это подвигается нескоро, не особенно скоро. Ну, мы посмотримъ, какъ это пойдетъ. Мнѣ кажется, что теперь стало лучше".

"Что, твоя жена теперь больше бываетъ дома? — Мнѣ казалось, что…"

"Ханка съ нѣкотораго времени для дѣтей стала хорошей матерью; я такъ радъ этому, это значительно сблизило насъ. Теперь она шьетъ, чтобъ у дѣтей были платья для дачи; удивительныя вещи она дѣлаетъ, я никогда не видѣлъ ничего подобнаго: голубыя, бѣлыя и красныя платья, они лежатъ дома, я могу смотрѣть на нихъ, когда хочу".