Карл Гуцков - Уриель Акоста

Здесь на пергаменте написано оно,
Достопочтенный Бен-Акиба.

Пусть же,
В последний раз предстанет предо мной
Несущий покаяние. Садитесь.
И верьте мне, что это всё бывало
Уже не раз!

Сюда идет Акоста.

Бывало всё… Садитесь же, раввины!
Ван-Эмбден должен протокол вести…
А то слова ведь в воздух улетают.
Поверьте мне, — бывало все не раз!
Раскол, эпикурейцы, богохулы…
Новинкой всё считает молодежь…
Всё это было, верьте мне, раввины, —
В Талмуде каждый может прочитать
О том, что всё не раз уже бывало.

Акоста, сядьте!.. Там стоит… вон там…
Не правда ль стул вон там стоит, раввины?
Акоста, сядьте… Девяносто мне…
Устали ноги… Все ведь это знают…
Устали ноги… в девяносто лет…

Кратчайший путь избрали вы, Акоста…

Де-Сантос, стойте… Бен-Акиба сам
С ним говорить намерен… все бывало!
Мой мальчик, Уриель, смотри сюда…
Есть два пути для тех, кто сомневался
И кто сомненьями по горло сыт.
Путь первый покаянья — строг, но краток,
Второй — помягче, но зато длинней.

Короткий мне. Убейте, но скорее!
А как умру я — безразлично мне!

Куда спешишь на молодых ногах?
До отдыха им шествовать немало.
И далеко последний твой привал.
Не нам — тебе ведь нужно покаянье.
Зачем же ты спешишь, как дикий вихрь?
Из-за меня нет нужды торопиться!
Пусть покаянья не увижу я,
Что из того — его узрит всевышний.

Ужели снова повторять я должен
Те покаянья, что уже принес?

Нет! Нет! Я знаю — в пост и в очищенье,
Как и в Талмуд, нет веры у тебя.
Бывало так всегда, всегда бывало…
В последний раз еще опрошу тебя:
Ты чувствуешь всем сердцем, всей душою,
Что бога в книге ты своей хулил?

Того, кто богом был одних евреев,
Я, не познав, злословил и хулил…
Записано ведь это в протоколе…

Двусмысленно, неискренне и ложно!
Один — софизм все то, что ты сказал…
О, нет! Ты покажи во что ты веришь,
Во что поверить сманивал народ!

Как показать? Подумайте, де-Сантос!
Вы притеснять больного не должны.
Как можно доказать, во что мы верим?
Простите мне, де-Сантос, — иногда
Вы говорите, как эпикуреец.
Как! Доказать, де-Сантос! Доказать!
Показано нам солнце: светит в небе.
Показан нам огонь: он ведь горит;
Показано нам откровенье бога;
В завете нам написанным дано.

От вас,

От вас не нужно доказательств.

Ты нам скажи во что ты должен верить.

Я говорил и повторял не раз:
Из всех народов бог избрал евреев,
Он только им являл свой лик чудесный,
И знаменья давал лишь им одним,
Он только с ними говорил и только
Для них он откровенье написал,
Где в каждом слове, в каждом знаке
Мы постигаем разум божества.
Я верю в то, что дух мой заблуждался,
Что далее буквы толковать нельзя,
Что слово бога обсуждать не смеем…
Я — веря в это, — повторяю здесь,
Что верую, не размышляя больше, —
И вам, раввины, благодарен я
За то, что мне не нужно доказательств.

Признанье это — гордость породила.

Ты долгий путь, Акоста, избери,
Тогда в тайник твоей души проникнет
Все то, что громко скажет твой язык,
О, избери же длинный путь, Акоста!
Он мир вдохнет в твою больную грудь,
В твою больную немощную душу.
У всех, — кто сомневался, как и ты, —
Познанья необузданная жажда.
Возьми Талмуд и там прочтешь о тех,
Кто заблуждался, зная слишком много.

Однажды жил на свете человек
По имени Элиша Бен-Абуя, —
Мудрейшего раввина ученик,
Его ж учеником был рабби Меир.

Он сомневался много и во всем,
И за сомненья прокляли его.
Элиша Бен-Абуя был, как ты,
По имени его назвать страшились,
Прозвали «Ахэр» — значило «иной» —
Он стал иным — так сказано в Талмуде, —
«Иным» он остается навсегда…
Когда он умер, из его могилы
Шел вечный дым… Дымилось до тех пор
Пока рафф Меир, ученик Абуи,
Души усопшего не облегчил
Молитвою своею неустанной…
И этот дым рассеялся навек.
Ты также — Ахэр… Все уже бывало…