Кнут Гамсун - Пан (пер. Химона)

Проходитъ нѣкоторое время. Мы разговариваемъ, сидимъ все время на длинной скамейкѣ и говоримъ о всевозможныхъ вещахъ. Я сказалъ:

— Повѣришь ли, фрёкэнъ Эдварда совсѣмъ не умѣетъ говорить, она говоритъ, какъ ребенокъ; она говоритъ: «болѣе счастливѣе». Я самъ это слышалъ. Ты находишь, что у нея красивый лобъ? Этого я не нахожу. У нея мрачный лобъ. Она даже не моетъ рукъ.

— Мы вѣдь не хотѣли больше о ней говорить?

— Да, правда. Я забылъ.

Опять проходитъ нѣкоторое время. Я о чемъ-то размышляю, я молчу.

— Почему у тебя влажные глаза? — спрашиваетъ Ева.

— У нея, впрочемъ, красивый лобъ, — говорю я, — и руки у нея всегда чистыя. Это случайно какъ-то разъ онѣ были грязны. Я не хотѣлъ сказать ничего другого. — И я продолжалъ горячо и стиснувъ зубы:- Я все время сижу и думаю о тебѣ, Ева; но мнѣ приходитъ въ голову, что ты, можетъ-быть, не слыхала, что я сейчасъ хочу разсказать тебѣ. Когда Эдварда въ первый разъ увидѣла Эзопа, она сказала: «Эзопъ былъ мудрецъ, онъ былъ фригіецъ родомъ». Развѣ это не смѣшно! Она въ тотъ же день вычитала это изъ книги, я въ этомъ убѣжденъ.

— Да, — сказала Ева, — а что же дальше?

— Насколько мнѣ помнится, она говорила также о томъ, что у Эзопа учителемъ былъ Ксанфъ.

— Ха-ха-ха.

— Вотъ какъ.

— И на кой чортъ разсказывать въ обществѣ, что учителемъ Эзопа былъ Ксанфъ? — спрашиваю я. — Ахъ, Ева, ты сегодня не расположена, а то ты до боли хохотала бы надъ этимъ.

— О, нѣтъ, я тоже нахожу, что это смѣшно, — говоритъ Ева и начинаетъ принужденно, недоумѣвая, смѣяться, — но я не понимаю этого такъ хорошо, какъ ты.

Я молчу и думаю, молчу и думаю. — Тебѣ будетъ пріятнѣе, если мы тихо будемъ сидѣть и ничего не говоритъ, — тихо спросила Ева. Доброта свѣтилась въ ея глазахъ; она проводила рукой по моимъ волосамъ.

— Добрая, добрая душа! — воскликнулъ я и крѣпко прижалъ ее къ себѣ, - я увѣренъ, что изнываю отъ любви къ тебѣ, я все больше и больше люблю тебя; ты вѣдь поѣдешь со мной, когда я уѣду отсюда? Подумай. Ты вѣдь можешь поѣхать со мной?

— Да, — отвѣчала она.

Я почти что не слышалъ это «да», но я чувствую его въ ея дыханіи, я замѣчаю это по ней; мы бѣшено обнимаемъ другъ друга, и она беззавѣтно отдается мнѣ.

Часъ спустя, я цѣлую Еву на прощанье и иду. Въ дверяхъ я встрѣчаю господина Мака. Самого господина Мака.

Онъ вздрагиваетъ, пристально смотритъ въ комнату, останавливается на порогѣ, продолжая пристально смотрѣть.

— Ну-ну! — говоритъ онъ и больше ни звука не можетъ издать; онъ совсѣмъ смутился отъ внезапности этой встрѣчи.

— Вы не ожидали найти меня здѣсь? — говорю я, кланяясь.

Ева не двигается съ мѣста. Г-нъ Макъ приходить въ себя, удивительная увѣренность овладѣваетъ имъ; онъ отвѣчаетъ:

— Вы ошибаетесь; именно васъ-то я и ищу. Я хотѣлъ обратить ваше вниманіе на то, что съ перваго апрѣля до 15 августа запрещено стрѣлять на разстояніи, меньшемъ одной восьмой мили отъ мѣста нахожденія гнѣздъ и кладки яицъ. Сегодня вы застрѣлили двухъ птицъ около острова; эта видѣли люди.

— Я застрѣлилъ двухъ гагарокъ, — говорю я, совершенно уничтоженный. Мнѣ совершенно ясно, что человѣкъ этотъ правъ.

— Двухъ гагарокъ или двухъ гагаръ, это совѣршенно безразлично. Вы были въ мѣстности, подлежащей охранѣ.

— Я согласенъ, — сказалъ я. — Мнѣ это только сейчасъ пришло въ голову.

— Но вамъ это должно было раньше притти въ голову.

— Въ маѣ мѣсяцѣ я выстрѣлилъ изъ обоихъ стволовъ, приблизительно на томъ же самомъ мѣстѣ. Это было во время одной поѣздки на острова. Это было сдѣлано согласно вашему собственному требованію.

— Это совсѣмъ другое дѣло, — сказалъ рѣзко господинъ Макъ.

— Но, чортъ возьми, вы-то знаете ваши обязанности?

— Вполнѣ, - отвѣчалъ онъ.

Ева была наготовѣ. Когда я вышелъ, она пошла вслѣдъ за мной; она повязала платокъ и вышла изъ дому. Я видѣлъ, какъ она отправилась до дорогѣ къ амбарамъ. Господинъ Макъ пошелъ къ себѣ домой. Я обдумывалъ все это. Вотъ хитрость, сумѣть такъ вывернуться! Какъ онъ уставился на меня! Выстрѣлъ, два выстрѣла, пара гагарокъ, денежный штрафъ, уплата. Вотъ теперь все кончено съ господиномъ Макомъ и его домомъ. Собственно говоря, дѣло шло необыкновенно хорошо и быстро. Уже началъ накрапывать дождь большими, мягкими каплями. Сороки начали летать низко надъ землей, и когда я вернулся домой и отвязалъ Эзопа, онъ бросился жевать траву. Вѣтеръ началъ шумѣть.

Въ миляхъ полутора отъ меня я вижу море. Идетъ дождь, а я въ горахъ! Нависшая скала защищаетъ меня отъ дождя. Я курю свою короткую трубку, курю одну за другой и каждый разъ, когда я ее зажигаю, табакъ ползетъ маленькими раскаленными червячками изъ золы. Такъ и мысли у меня въ головѣ. Передо мной на землѣ лежитъ связка сухихъ вѣтокъ изъ разореннаго гнѣзда. И душа моя подобна этому гнѣзду.