Кнут Гамсун - Пан (пер. Химона)

— Но мы совсѣмъ заболтались, черезъ недѣлю вы сможете ступать на вашу ногу. До свиданія.

Я слышу около своей хижины женскій голосъ, кровь бросается мнѣ въ голову; это — голосъ Эдварды.

— Что я слышу, — Гланъ, Гланъ боленъ?

И моя прислуга отвѣчаетъ за дверью:

— Теперь онъ уже почти поправился.

Этотъ «Гланъ, Гланъ» потрясъ меня до мозга костей, она два раза повторила мое имя; это подѣйствовало на меня, ея голосъ былъ ясный и взволнованный. Она отворила дверь, не постучавшись, поспѣшно вошла и взглянула на меня. И вдругъ мнѣ стало такъ, какъ въ былые дни; на ней была ея перекрашенная кофточка, а фартукъ былъ завязанъ ниже таліи, чтобы талія казалась длиннѣе. Я все это тотчасъ же замѣтилъ, ея взглядъ, ея смуглое лицо съ бровями, высоко изогнутыми на лбу, удивительно нѣжное выраженіе ея рукъ, все это съ силой ворвалось въ меня и такъ смутило. «Ее я цѣловалъ», подумалъ я. Я всталъ и продолжалъ стоять.

— Вы встаете, вы, можете стоять, — сказала она. — Садитесь же, у васъ болитъ нога, вы ее прострѣлили. Боже мой, какъ это случилось? Я только. что узнала объ этомъ. А я все время думала: гдѣ же Гланъ? Онъ совсѣмъ больше не приходитъ. Я ровно ничего не знала. Вы ее прострѣлили нѣсколько недѣль тому назадъ, какъ я слышу, а я ни слова объ этомъ не знала. Ну какъ вы теперь? Вы ужасно поблѣднѣли, я совсѣмъ васъ не узнаю. А нога? Вы останетесь хромымъ? Докторъ говоритъ, что вы не будете хромать. Какъ искренно я рада за васъ, что вы не будете хромымъ, я благодарю Бога за это. Надѣюсь, вы извините меня, что я пришла сюда, не долго думая, я не шла, а бѣжала…

Она нагнулась ко мнѣ, она была близка ко мнѣ, я чувствовалъ на своемъ лицѣ ея дыханіе, я протянулъ къ ней руки. Тогда она отошла назадъ. Ея глаза были еще влажны.

— Это вотъ какъ произошло, — бормоталъ я. — Я хотѣлъ поставить ружье въ уголъ, я держалъ его обратной стороной, дуломъ внизъ; вдругъ я услышалъ выстрѣлъ. Несчастный случай.

— Несчастный случай, — сказала она въ раздумьѣ и кивнула головой.

— Дайте мнѣ посмотрѣть, вѣдь эта лѣвая нога; но почему именно лѣвая!… Да, вѣдь это случайность…

— Да, случайность, — перебилъ я ее. — Какъ я могу знать, почему это оказалась именно лѣвая нога? Вотъ видите, я вотъ такъ держалъ ружье, такъ что выстрѣлъ не могъ попасть въ правую ногу. Да, не очень-то было пріятно.

Она задумчиво посмотрѣла на меня.

— Ну, значить вы теперь поправляетесь, — сказала она и посмотрѣла кругомъ въ хижинѣ;. — Почему вы не посылали вашей женщины къ намъ за ѣдой? Чѣмъ вы жили все это время?

Мы поговорили еще нѣсколько минутъ. Я спросилъ ее:

— Когда вы вошли, ваше лицо было оживленно и ваши глаза блестѣли, вы протянули мнѣ руку. Теперь ваши глаза стали опять равнодушны. Я не ошибаюсь.

Пауза.

— Нельзя же бытъ всегда одинаковой…

— Скажите мнѣ, хотъ только этотъ разъ, — сказалъ я, — что я въ данномъ случаѣ сказалъ или сдѣлалъ такое, что могло возбудить ваше недовольство. Это послужитъ мнѣ руководящей нитью на будущее время.

Она смотрѣла въ окно, на далекій горизонтъ, она стояла и смотрѣла задумчиво прямо передъ собой и отвѣчала, продолжая стоять ко мнѣ спиной:

— Ничего, Гланъ. Вѣдь приходятъ иногда нѣкоторыя мысли въ голову. Вы сейчасъ не въ духѣ? Не забудьте, нѣкоторые даютъ мало, но для нихъ это много, другіе отдаютъ все, но это имъ ничего не стоитъ; кто же далъ больше? Вы за вашу болѣзнь стали такой грустный. Но зачѣмъ мы свели на это нашъ разговоръ? И вдругъ она смотритъ на меня, радость окрашиваетъ ея лицо, она говоритъ.

— Выздоравливайте скорѣе. Мы будемъ опять видѣться.

И съ этими словами она протянула мнѣ руку.

Тутъ мнѣ пришло въ голову не принять ея руки. Я поднялся, заложилъ руки за спину и низко поклонился; этимъ я хотѣлъ поблагодарить ее за ея любезное посѣщеніе.

— Извините, что не могу проводить васъ дальше. Когда она ушла, я сѣлъ, чтобы все это хорошенько обдумать.

Я написалъ письмо, гдѣ требовалъ, чтобы мнѣ выслали мундиръ.

Первый день въ лѣсу. Я былъ веселъ и утомленъ, всѣ звѣри подходили ко мнѣ и осматривали; на листвѣ деревьевъ сидѣли жуки, букашки ползали по дорогѣ. — Привѣтствую всѣхъ васъ! — сказалъ я мысленно. Настроеніе лѣса овладѣвало моими чувствами; я плакалъ отъ любви, и при этомъ мнѣ было радостно, я весь былъ исполненъ благодарности.

Мой милый лѣсъ, мое убѣжище, Божья благодать, я скажу тебѣ отъ полноты моего сердца… Я останавливаюсь, смотрю по сторонамъ, я со слезами на глазахъ называю по имени птицъ, деревья, камни, траву, пчелъ, оборачиваюсь и называю ихъ всѣхъ по порядку. Я смотрю на горы и думаю. — Да, я сейчасъ приду, — какъ-будто отвѣчаю на чей-то зовъ.