Кнут Гамсун - Мистерии (пер. Соколова)

— У этой фрейлейнъ Килландъ свѣтлые волосы?

— Да, у нея свѣтлые волосы. Она совершенно необыкновенно красива и всѣ были въ нее влюблены.

— Я видѣлъ ее у церковнаго двора. Вѣдь она гуляетъ съ краснымъ зонтикомъ?

— Именно. Насколько я знаю, нѣтъ ни одной, у которой былъ бы красный зонтикъ, кромѣ нея. Вѣрно ее-то вы и видѣли, если только у нея была толстая бѣлокурая коса. Она совсѣмъ особенная. Но вы, можетъ быть, еще не разговаривали съ нею?

— Отчего же? можетъ быть и разговаривалъ. — И Нагель задумчиво прибавилъ какъ бы про себя:- Нѣтъ! такъ это была фрейлейнъ Килландъ!

— Да, но вы поговорили мелькомъ? У васъ вѣрно, еще не было длиннаго разговора съ нею? Этого вамъ предстоитъ еще добиться. Она очень громко смѣется, когда видитъ что-нибудь смѣшное, а иногда смѣется изъ-за пустяковъ. Когда вы съ ней будете разговаривать, вы увидите, какъ она внимательно будетъ слушать, что вы говорите, выслушаетъ васъ до конца и ужъ тогда отвѣтитъ именно на ваши слова; а когда отвѣчаетъ, она краснѣетъ; я это часто замѣчалъ, когда она съ кѣмъ-нибудь разговариваетъ. Со мной-то она, конечно, иначе: со мной она болтаетъ себѣ, какъ только встрѣтится; со мной она безъ церемоній. Я, напримѣръ, встрѣчаю ее на пути, пойду къ ней, она сейчасъ остановится, какъ бы ей ни было къ спѣху, и подаетъ мнѣ руку. Если не вѣрите, посмотрите когда-нибудь.

— Отчего же? Я, конечно, вѣрю. Такъ у васъ славная пріятельница въ лицѣ фрейлейнъ Килландъ?

— Ну, разумѣется, только въ томъ смыслѣ, что она всегда ко мнѣ привѣтлива; въ другихъ отношеніяхъ этого и быть бы не могло, это ясно. Я прихожу иногда на церковный дворъ, когда меня позовутъ и, насколько могу судить, я не бываю тамъ лишнимъ, когда прихожу туда и незваннымъ. Фрейлейнъ Дагни давала мнѣ даже книги, когда я былъ боленъ, она даже сама принесла ихъ мнѣ подъ мышкой, когда я былъ боленъ.

— Какія бы это могли бытъ книги?

— Вы хотите сказать, какія же это могли быть книги, которыя я могъ читать и понимать?

— Нѣтъ, на этотъ разъ вы меня не поняли; вашъ вопросъ остроуменъ, но вы не поняли. Вы интересный человѣкъ! Я хотѣлъ сказать: какія бы это могли быть книги, которыя держитъ у себя и читаетъ эта юная особа? Вотъ что мнѣ было бы пріятно узнать.

— Я помню, она разъ принесла мнѣ «Bauernetudenten» Гарборга, и еще двѣ какія-то книги, одна изъ нихъ была, кажется, «Рудинъ» Тургенева: Въ другихъ обстоятельствахъ читала она мнѣ вслухъ изъ «Unvensöhnlich» Гарборга.

— А это были ея собственныя книги?

— Это были книги ея отца. Имя ея отца стояло на переплетахъ.

— Такъ… Нѣтъ, теперь вы должны выпить? Хотите выпить за чье-нибудь здоровье? Напримѣръ, за здоровье семейства Килландъ? Это, должно быть, славная семья?

Когда они вышли, Нагель сказалъ: — Кстати! когда вы пришли тотъ разъ къ консулу Андресену, чтобы поблагодаритъ его, какъ вы разсказывали?..

— Я приходилъ поблагодарить его за помощь.

— Разумѣется… Но флаги вѣдь были уже подняты прежде, чѣмъ вы пришли!

— Да, онъ въ мою честь велѣлъ поднять ихъ, онъ самъ мнѣ это сказалъ.

Пауза.

— Отчего же нѣтъ. Только не были ли флаги подняты въ честь рожденія фрейлейнъ Фредерики?

— Ну, это ужъ само собой разумѣется, это такъ; стыдно было бы не поднять флаговъ въ день рожденія фрейлейнъ Фредерики.

— Конечно, вы совершенно правы… Но, чтобы начатъ рѣчь о другомъ: въ какомъ возрастѣ вашъ дядя?

— Ему, должно быть, подъ семьдесятъ. Нѣтъ, это, пожалуй слишкомъ, но ужъ во всякомъ случаѣ за шестьдесятъ. Онъ очень старъ, но очень бодръ для своихъ лѣтъ. Въ случаѣ нужды онъ еще можетъ читать безъ очковъ.

— Какъ его зовутъ?

— Тоже Грогардъ. Мы оба зовемся этимъ именемъ.

— У него собственный домъ или нанимаетъ?

— Онъ нанимаетъ комнату, въ которой мы живемъ, а угольный сарай его собственный. Намъ нетрудно выплачивать за квартиру, если только вы ради этого спрашиваете. Мы платимъ углемъ, а кромѣ того, я выплачиваю подчасъ какой-нибудь работишкой.

— Вашъ дядя не разноситъ уголья?

— Нѣтъ, это ужъ мое дѣло. Онъ справляется съ другими дѣлами, онъ все ведетъ, а я разнашиваю. Съ этимъ ужъ лучше мнѣ имѣть дѣло, потому что я сильнѣе его.

— Разумѣется. У васъ, вѣрно, есть какая-нибудь женщина для стряпни?

Пауза.

— Извините, — отвѣчалъ Минутта, — не сердитесь, я уйду, пожалуй, если вамъ угодно. Это все въ вашей волѣ. Вы, можетъ быть, задерживаете меня, чтобы мнѣ доставить удовольствіе, хотя вамъ самому какая же радость слушать мою болтовню? Можетъ быть, однако же вы разговариваете со мною съ какой-нибудь другой цѣлью, которой я не понимаю, тогда хорошо. Но если я уйду, мнѣ никто ничего худого не сдѣлаетъ, вы этого не думайте, я не встрѣчу никого, кто хотѣлъ бы меня обидѣть. Судья меня, навѣрно, не подстерегаетъ за дверью, чтобы отомстить мнѣ, если вы только этого боитесь. А если даже онъ тамъ и стоитъ, онъ мнѣ ничего не сдѣлаетъ, я увѣренъ.