Эдит Уортон - Век невинности

«Да нет, голова уже болит не так сильно, — он сделал паузу, собираясь с мыслями и потом продолжал: — Кстати, мне нужно кое-что тебе сказать. Послушай, Мэй, это очень важно, и я должен покончить с этим раз и навсегда!»

Мэй уселась в кресло и подняла голову, чтобы ей удобнее было на него смотреть.

«Я слушаю тебя, дорогой!» — произнесла она мягко, и его удивило, что она без удивления восприняла эту преамбулу.

«Мэй!» — обратился он к жене, стоя на расстоянии нескольких футов от ее кресла. Пространство, разделявшее их, казалось ему непреодолимой пропастью. Его голос прозвучал зловеще в уютной тишине библиотеки, и он упрямо повторил: «Кое-что я должен сказать тебе. Речь идет обо мне…»

Мэй сидела совершенно неподвижно; даже ресницы ее не дрожали. Она все еще была бледна, но, как ни странно, от нее не веяло покоем, словно где-то в глубине ее души находился потаенный источник чистоты. Ачер взвесил обычные слова, которые готовы были слететь с его языка. Он намеревался сказать ей обо всем прямо, без неуместных извинений или нападок.

«Мадам Оленская,» — начал он; но при упоминании этого имени его жена протестующе подняла руку. Когда она сделала этот жест, ее обручальное кольцо блеснуло в свете газовой лампы.

«Зачем нам сегодня говорить об Элен?» — пожала она плечами и состроила недовольную гримаску.

«Затем, что я не сказал этого раньше».

Ее лицо осталось спокойным.

«Дорогой, ты и в самом деле считаешь необходимым говорить со мной о ней? Я знаю, что порой бывала к ней несправедлива, но ведь и все ее осуждали! Ты, конечно, в отличие от всех нас, ее понимаешь! Ты всегда был так добр с ней! Но какое это теперь имеет значение, когда все позади?»

Ачер взглянул на нее невидящими глазами. Могло ли так получиться, что ощущение нереальности происходящего, которое его не покидало ни на минуту, было каким-то образом связано с присутствием его жены?

«Что ты имеешь в виду?» — спросил он, невольно вздрогнув.

Мэй все еще смотрела на него своими прозрачными глазами.

«Она ведь очень скоро уезжает обратно, в Европу. Бабушка пошла ей навстречу и обещала помочь устроить ее там независимо от графа Оленского.»

Мэй прервала свою речь, и Ачер, вцепившись в угол каминной полки, отчаянно пытался совладать со своими мыслями.

«Полагаю, — продолжала Мэй, — что сегодня в офисе тебе предложили заняться приготовлениями к ее отъезду. Вопрос, насколько мне известно, был решен сегодня утром».

Мэй полуприкрыла глаза, избегая взгляда его невидящих глаз, устремленных на нее, и лицо ее снова вспыхнуло.

Ачер подумал, что его взгляд невозможно вынести, и отвернулся, облокачиваясь о каминную полку. В ушах что-то стучало и звенело, и он никак не мог понять, то ли это пульсировала кровь в его венах, то ли рядом тикали часы.

Мэй сидела молча, не двигаясь в течение, по крайней мере, пяти минут. Уголек в камине треснул, и его частица ударилась о каминную решетку. Только тогда она поднялась, Чтобы положить ее обратно. Ачер вдруг обернулся и посмотрел ей в лицо.

«Это невозможно!» — воскликнул он.

«Невозможно?..»

«Откуда тебе известно о том, что ты мне сейчас сказала?»

«Я виделась с Элен. Помнишь, я говорила тебе: вчера, у бабушки».

«Так это вчера она тебе об этом сказала?»

«Нет. Сегодня я получила от нее записку. Хочешь взглянуть?»

Он не в силах был вымолвить ни слова, и она, не дожидаясь ответа, вышла из комнаты и почти тотчас же появилась с запиской в руках.

«А я думала, что ты знаешь!» — сказала она просто.

Мэй положила это коротенькое письмо, содержавшее всего несколько строчек, перед ним, и Ачер, разгладив его, прочел:

« Дорогая моя!

В конце концов, мне удалось убедить бабушку, что мой визит к ней — всего лишь визит и долго не продлится. Но она теперь понимает, что если я вернусь в Европу, то буду жить сама по себе или с моей бедной тетей Медорой, которая не откажется поехать со мной. Я спешно уезжаю в Вашингтон — собирать вещи. Отплываем мы на следующей неделе. Будь всегда такой же доброй с бабушкой, какой ты была всегда со мной.

Элен.

P.S. Если кто-нибудь из моих друзей захочет помешать мне осуществить этот замысел, пожалуйста, скажи им, что это бесполезно ».

Ачер перечитал письмо два или три раза, после чего бросил его на стол и расхохотался. Звук собственного голоса испугал его. Вот так же он когда-то безудержно хохотал над телеграммой Мэй, в которых сообщалось о более ранних сроках свадьбы. И тогда его смех среди ночи, так испугавший Дженни, скорее напоминал рыдания.