Жозе Эса де Кейрош - Цивилизация

Но зачем подробно описывать эту печальную историю? Близ станции, на склоне горы, находилась ферма, арендуемая за пятую часть дохода; туда мы и направились, Дабы нас доставили и препроводили в Торжес голодная кляча, белый осел, мальчишка и собака. И вот мы начали с отвращением карабкаться по этим трудным дорогам – уж конечно, по тем самым, по которым ходили туда-сюда, от горы до реки, члены семьи Жасинто в XV веке. Но когда остался позади шаткий деревянный мост, перекинутый через ручей, протекающий меж берегов, сплошь изрезанных скалами (и изобилующий превосходной форелью), все наши беды были забыты при виде неожиданно открывшейся взору несравненной красоты этих благосклонных гор. Божественный художник, обитающий на небесах, вне всякого сомнения, создал этот лес утром, охваченный торжествующим, ликующим вдохновением.

Величие не уступало прелести… Рассказать о долинах, утопающих в зелени, о почти священных лесах, о душистых фруктовых садах в цвету, о прохладе сладко журчащих вод, о часовенках, белеющих на вершинах гор, о скалах, покрытых мхом, о райски сладостном воздухе, о всем величии и о всей красоте этих мест мне не под силу: я человек скромных способностей. Полагаю, что это было бы не по плечу даже великому Горацию. Кто может рассказать о красоте столь простой и невыразимой?

Жасинто, ехавший впереди на ленивой кляче, прошептал:

– Ах, какая красота!

Я, ехавший позади на осле со слабыми ногами, прошептал:

– Ах, какая красота!

Быстрые ручейки смеялись, сбегали с одной скалы на другую. Тонкие веточки цветущих кустов дружески ласково касались наших лиц. Долго летел за нами дрозд перепархивая с черного тополя на каштан, насвистывая гимны в нашу честь. Гостеприимные и приветливые горы… Ах, какая красота!

Восторженно охая, добрались мы до буковой аллеи, которая показалась нам классически благородной. Снова ударив по ослу и по кляче, мальчишка, рядом с которым бежала собака, закричал нам: – Приехали!

В самом деле, в глубине аллеи виднелись ворота фермы, облагороженные гербом из старого камня, изъеденного мхом. За воротами уже яростно лаяли собаки. И как только Жасинто, а вслед зa ним и я на осле Санчо Пансы въехали в ворота замка, навстречу нам сбежал с лестницы седой мужчина, остриженный, как духовное лицо, без жилета, без куртки, с изумлением и скорбью воздевая руки. Это был управляющий Зе Брас. И тотчас же, здесь же, на камнях двора, всплыла на свет божий волнующая повесть, которую в полном недоумении лепетал под аккомпанемент лая собак бедняга Брас и из-за которой лицо Жасинто стало бледным от гнева. Управляющий не ждал его превосходительство. Никто не ждал его превосходительство. (Он произносил: «Его первосходительство».)

Поверенный, сеньор Соуза, с мая месяца живет где-то возле границы – он ухаживает за своей матерью, которую лягнул мул. Ну и, конечно, произошло недоразумение, письма затерялись… Ведь сеньор Соуза рассчитывал, что «его первосходительство» прибудет только в сентябре, на виноградный сезон. Ни в одной комнате работы еще не начаты. И, на несчастье «его первосходительства», крыши еще не крыты черепицей, а в окна еще не вставлены стекла…

Я скрестил руки, охваченный вполне понятным ужасом. Ну а наши сундуки – сундуки, отправленные в Торжес со столькими предосторожностями еще в апреле, сундуки, битком набитые матрасами, предметами роскоши, цивилизации?… Потерявший рассудок, ничего не понимавший управляющий таращил свои маленькие глазки, в которых уже дрожали слезы. Сундуки?! Ничего не приходило, ничего не появлялось. В своем смятении Зе Брас искал их под аркадами двора, в карманах своих панталон… Сундуки? Нет, сундуков не было!

В это самое время кучер Жасинто (тот, который доставил лошадей и экипажи) с важным видом подошел к нам. Это был человек цивилизованный: он сразу же во всех обвинил власти. Еще когда он служил у господина виконта де Сан-Франсиско, то из-за нерадения властей таким же образом по дороге из города в горы пропали два ящика со старой мадерой и ящик с бельем барыни. Поэтому он как человек, умудренный опытом, не доверяя нации, не отпустил экипажи, и теперь все, что осталось у его превосходительства, – это линейка, пролетка, двухместный экипаж и бубенчики. Только вот в этих диких горах нет таких дорог, но которым они могли бы проехать. И поелику до фермы можно было добраться лишь в больших повозках, запряженных волами, то он закрыл экипажи брезентом и оставил внизу, на станции, в полном порядке…