Оливер Голдсмит - Вэкфильдский священник

И неужели намъ суждено насладиться небеснымъ блаженствомъ? Да, все это будетъ наше, лишь бы мы сами захотѣли того достигнуть; и еще на нашей сторонѣ то утѣшеніе, что мы избавлены отъ многихъ искушеній, могущихъ затруднить намъ доступъ въ царствіе Божіе. Постараемся его достигнуть и навѣрное достигнемъ, и притомъ — новое утѣшеніе! — скоро уже. Оглядываясь на прошлую жизнь, намъ кажется, что она была коротка; но остающаяся на нашу долю во всякомъ случаѣ еще короче: по мѣрѣ того, какъ старѣемся, самые дни летятъ быстрѣе, и мы едва замѣчаемъ, какъ минуетъ время. Такъ успокоимся же на мысли, что скоро конецъ нашему странствію; скоро мы сложимъ тяжкое бремя, врученное намъ Богомъ, и хотя бы смерть — единственный другъ несчастныхъ — еще нѣкоторое время отдалялась отъ васъ и лишь издали манила бы къ себѣ усталаго путника, но придетъ время — и скоро придетъ оно! — когда мы освободимся отъ трудовъ, — когда богачи и великіе міра сего перестанутъ топтать насъ ногами, — когда мы съ радостью будемъ вспоминать наши теперешнія скорби, — когда мы очутимся въ сообществѣ всѣхъ друзей своихъ, или всѣхъ тѣхъ, кто стоилъ нашей дружбы, — и когда блаженство наше будетъ неизреченно и къ тому же — безконечно.

Когда я кончилъ рѣчь, и слушатели разошлись, тюремный смотритель — одинъ изъ гуманнѣйшихъ людей своего званія — подошелъ ко мнѣ и сказалъ, чтобы я извинилъ его, но онъ обязанъ исполнить свой долгъ и потому переведетъ моего сына въ другую, болѣе тѣсную келью, но каждое утро позволитъ ему навѣщать меня. Я поблагодарилъ его за такую милость и, пожимая руку сына, простился съ нимъ, напоминая ему не терять изъ вида главной своей обязанности.

Послѣ этого я снова улегся на солому, и одинъ изъ маленькихъ сыновей началъ читать мнѣ вслухъ. Какъ вдругъ вошелъ мистеръ Дженкинсонъ съ извѣстіемъ, что есть слухи о моей дочери: кто-то видѣлъ ее часа два тому назадъ съ какимъ-то джентльменомъ; они останавливались въ сосѣдней деревнѣ, завтракали тамъ и направлялись, повидимому, обратно въ городъ. Вслѣдъ за Дженкинсономъ пришелъ тюремщикъ и съ радостнымъ видомъ поспѣшилъ сообщить, что дочь моя отыскалась. Но тутъ вбѣжалъ Моисей, крича, что сестра Софи внизу и сейчасъ придетъ сюда съ нашимъ старымъ другомъ мистеромъ Борчелемъ.

Въ эту самую минуту моя милая дѣвочка вошла и, не помня себя отъ радости, бросилась ко мнѣ на шею и стала нѣжно цѣловать меня. Мать ея молча плакала тоже отъ радости.

— Вотъ, папа, воскликнула моя прелестная дочь, — вотъ тотъ отважный человѣкъ, который меня спасъ: всѣмъ моимъ счастіемъ и свободой я обязана его храбрости.

Но мистеръ Борчель, который казался еще болѣе довольнымъ, чѣмъ она, зажалъ ей ротъ поцѣлуемъ.

— Ахъ, мистеръ Борчель! сказалъ я:- въ какомъ жалкомъ жилищѣ вы насъ застаете! И мы теперь ужъ совсѣмъ не тѣ, кого вы знали прежде. Вы всегда были намъ другомъ; мы давно узнали свою несправедливость къ вамъ и раскаялись въ своей неблагодарности. Послѣ той обиды, которую я нанесъ вамъ, мнѣ просто стыдно на васъ смотрѣть; но я надѣюсь, что вы меня простите, потому что я былъ тогда обманутъ низкимъ негодяемъ, и онъ, подъ личиною дружбы, всѣхъ насъ погубилъ.

— Мнѣ нечего вамъ прощать, возразилъ мистеръ Борчель, — потому что я никогда не считалъ васъ передъ собою виноватымъ. Я отчасти угадалъ тогда вашу ошибку; но, не имѣя возможности выяснить дѣла, только пожалѣлъ о васъ.

— Я всегда предполагалъ, сказалъ я, — что у васъ благородная душа, теперь же я убѣдился въ этомъ. — Но, милое дитя мое, разскажи же, какъ произошло твое освобожденіе, и кто были негодяи, хотѣвшіе тебя похитить?

— Увѣряю васъ, папа, сказала она:- что сама не знаю того нахала, который меня утащилъ; когда мы съ мамой гуляли вдоль дороги, онъ наѣхалъ из насъ сзади, и прежде чѣмъ я успѣла крикнуть, втолкнулъ меня въ карету, и лошади понеслись. По дорогѣ встрѣчали мы нѣсколько человѣкъ, и я кричала о помощи; но никто не обратилъ вниманія на мои мольбы. Тѣмъ временемъ негодяй употреблялъ всѣ средства, чтобы помѣшать мнѣ кричать: то льстилъ мнѣ, то угрожалъ, то клялся, что лишь бы я молчала, онъ не сдѣлаетъ мнѣ никакого вреда. Между тѣмъ мнѣ удалось сорвать занавѣску съ окна и тутъ вдругъ, кого же я вижу? Нашъ другъ мистеръ Борчель идетъ себѣ своей обычной скорой походкой, помахивая палкой, надъ которой мы такъ часто смѣялись! Какъ только мы поровнялись съ нимъ, я изо всей силы крикнула, называя его по имени и умоляя спасти меня. Я даже нѣсколько разъ принималась его звать, и наконецъ онъ громкимъ голосомъ приказалъ кучеру остановить карету. Но кучеръ не послушался и продолжалъ погонять, что было мочи. Я думала, что мистеру Борчелю ни за что ни догнать насъ, однако, черезъ минуту увидѣла его бѣгущимъ рядомъ съ лошадьми: онъ однимъ ударомъ палки свалилъ кучера на землю, послѣ чего лошади почти тотчасъ остановились. Мой похититель выскочилъ изъ кареты, сталъ угрожать и ругаться, потомъ выхватилъ шпагу и, наступая на мистера Борчеля, приказывалъ ему уходить, покуда цѣлъ: но мистеръ Борчель тою же палкой сломалъ его шпагу въ дребезги, погналъ его прочь и преслѣдовалъ еще около четверти мили; однако, тотъ убѣжалъ. Между тѣмъ я тоже вышла изъ кареты, желая помочь моему избавителю; но онъ возвратился ко мнѣ, торжествующій. Кучеръ успѣлъ придти въ себя и хотѣлъ также скрыться, но мистеръ Борчель приказалъ ему сѣсть на свое мѣсто и везти насъ тотчасъ обратно въ городъ. Видя, что дальнѣйшее сопротивленіе невозможно, кучеръ повиновался, но видно было — или мнѣ, по крайней мѣрѣ, такъ казалось — что онъ опасно раненъ. Онъ во всю дорогу жаловался на то, какъ ему больно, такъ что мистеръ Борчель самъ сжалился надъ нимъ, и по моей просьбѣ замѣнилъ его другимъ, взятымъ въ гостинницѣ, гдѣ мы останавливались на обратномъ пути.