Оливер Голдсмит - Вэкфильдский священник

Въ этой книгѣ сотня недостатковъ и можно привести сотню доказательствъ того, что въ нихъ-то и вся прелесть. Книга можетъ быть очень занимательной при множествѣ ошибокъ, и можетъ быть очень скучна, хотя бы въ ней не встрѣчалось нелѣпостей. Герой предлагаемаго разсказа соединяетъ въ своей особѣ три важнѣйшихъ роли на землѣ: онъ служитель алтаря, земледѣлецъ и отецъ семейства. Онъ призванъ одинаково учить другихъ и подчиняться поученіямъ; живя въ довольствѣ, онъ простъ, въ несчастіи — величественъ. Въ наше время усиленной роскоши и утонченности нравовъ можетъ ли такой типъ понравиться публикѣ? Охотники до великосвѣтской жизни съ пренебреженіемъ отвернутся отъ его скромнаго домашняго очага на лонѣ сельской простоты, любители сальныхъ шутокъ не найдутъ никакого остроумія въ его безобидной болтовнѣ, а люди, привыкшіе насмѣшливо относиться къ религіи, посмѣются надъ человѣкомъ, который главную опору своего счастія видитъ въ будущей жизни.

Я всегда былъ того мнѣнія, что честный человѣкъ, который женится и воспитываетъ многочисленное семейство, приноситъ гораздо больше пользы, чѣмъ тотъ, кто остается холостымъ и только говоритъ о народонаселеніи. По этой причинѣ не прошло и года съ тѣхъ поръ, какъ меня рукоположили въ священники, какъ я уже началъ серьезно подумывать о женитьбѣ и выбралъ себѣ жену по тому же рецепту, какъ она выбрала матерію на свое вѣнчальное платье, то есть, не за красивую блестящую внѣшность, а за болѣе прочныя качества. Надо отдать ей справедливость, она была женщина замѣчательная, съ отличнымъ характеромъ; что же касается до ея талантовъ, то лишь немногія деревенскія лэди могли ее превзойти ихъ числомъ. Она могла читать довольно бѣгло любую англійскую книгу, а что касается до приготовленія пикулей, консервовъ и до стряпни, въ этомъ никто не могъ съ нею сравниться. Она очень гордилась также и тѣмъ, что была удивительно разсчетливой хозяйкой; впрочемъ, я что-то не замѣчалъ, чтобы мы богатѣли отъ ея разсчетливости.

Какъ бы то ни было, мы нѣжно любили другъ друга, и наша привязанность все возрастала съ годами. Да намъ и не за что было сердиться ни другъ на друга, ни на другихъ. У насъ былъ изящный домъ въ очень красивой мѣстности и хорошее сосѣдство. Цѣлый годъ проходилъ у насъ то въ нравственныхъ, то въ идиллическихъ увеселеніяхъ; мы ѣздили въ гости къ богатымъ сосѣдямъ и помогали бѣднымъ. Никакихъ революцій мы не боялись, томить себя работой не приходилось и всѣ наши приключенія происходили у домашняго очага, а странствовать случалось намъ только съ голубой кровати на коричневую.

Такъ какъ мы жили близко отъ большой дороги, къ намъ часто заходили путешественники и чужіе люди, чтобы отвѣдать смородинной наливки, которая у насъ очень славилась, и, въ качествѣ достовѣрнаго историка, я долженъ сказать, что она всѣмъ приходилась по вкусу. Наши родственники, даже и самые отдаленные, помнили свое родство безъ всякой помощи департамента герольдіи и также часто насъ навѣщали. Нѣкоторые изъ нихъ приносили намъ не особенно много чести своими родственными притязаніями, такъ какъ въ числѣ ихъ были у насъ и слѣпые, и увѣчные, и хромые. Несмотря на это, моя жена всегда настаивала на томъ, чтобы они сидѣли съ нами за однимъ столомъ, такъ какъ были одной съ ними плоти и крови. Поэтому насъ постоянно окружали хоть и не очень богатые, но зато очень довольные люди; вообще слѣдуетъ замѣтить по этому поводу, что чѣмъ бѣднѣе гость, тѣмъ онъ довольнѣе угощеніемъ, а я ужъ такъ уродился, что любуюсь довольными, счастливыми лицами, какъ иные любуются красками тюльпана или крыльями мотылька. Впрочемъ, если кто нибудь изъ нашихъ родныхъ оказывался дурнымъ человѣкомъ, безпокойнымъ гостемъ или вообще такимъ, что мы хотѣли отъ него избавиться, то, когда онъ уѣзжалъ изъ нашего дома, я спѣшилъ ссудить ему теплое пальто или пару сапогъ, а не то дешевую лошадь, и всегда съ удовольствіемъ убѣждался, что послѣ того онъ уже никогда не возвращался, чтобы отдать то, что взялъ взаймы. Такимъ образомъ мы избавлялись отъ тѣхъ, кто намъ не нравился, но зато никто никогда не слыхивалъ, чтобы Вэкфильдское семейство выгнало изъ своего дома странника или неимущаго бѣдняка.