Шарль Нодье - Нодье Ш. Читайте старые книги. Кн.1

Он снова вздохнул; вздохнул и я, но по другой причине.

Я спешил увести Теодора отсюда, ибо возбуждение его, возраставшее с каждой минутой, могло оказаться гибельным. Должно быть, то был роковой день для моего друга — все кругом лишь усиливало его меланхолию.

— Вот, — сказал он, — роскошная витрина Лавока {18} 18 Ш. Лавока выпустил в свет большую часть произведений французской романтической литературы. , этого Галлио дю Пре ублюдочной словесности XIX столетия, этого предприимчивого и щедрого издателя, которому следовало появиться на свет в иные, лучшие времена, хотя на его совести прискорбные старания, способствовавшие чудовищному размножению новых книг в ущерб старым, этого преступного пропагандиста хлопчатой бумаги, невежественной орфографии {19} 19 С. 40. …невежественной орфографии… — Имеется в виду реформа французской орфографии, предложенная в середине XVIII в. Вольтером, — написание ait вместо oit. Нодье был убежденным противником этого нововведения (узаконенного в 1835 г. Французской Академией), поскольку считал, что всякое изменение написания слова затемняет его ”генеалогию”. и вычурных виньеток, этого недостойного покровителя академической прозы и модной поэзии — как будто во Франции были поэты после Ронсара и прозаики после Монтеня! Этот дворец книг — троянский конь, скрывающий в своих недрах похитителей святыни, это ящик Пандоры, ставший источником всех бедствий на земле! Я еще не разлюбил окончательно этого каннибала и напишу главу для его сборника {20} 20 …напишу главу для его сборника… — Нодье приписывает Теодору слова, которые должен был произнести сам: сборник ”Книга ста одного автора”, для которого был написан ”Библиоман”, вышел у Лавока. , но видеться с ним я не желаю!

— А вот этот зеленый дом, — воскликнул Теодор, — это лавка почтенного Крозе {21} 21 …лавка почтенного Крозе… — в некрологе Ж. Крозе (1841) Нодье писал, что покойный был ”не только ученым книгопродавцем, но и образованным, здравомыслящим, требовательным собирателем, который искал совершенства и обратил любовь к прекрасной книге в страсть и культ”. , самого любезного из наших молодых издателей, который лучше всех в Париже отличает переплет Дерома-старшего от переплета Дерома-младшего; юный Крозе — последняя надежда последнего поколения библиофилов, если, конечно, поколение это уцелеет в наш варварский век; но нынче мне не суждено насладиться поучительной беседой с ним! Он отправился в Англию, чтобы, пользуясь справедливым правом репрессалий {22} 22 Репрессалии — в международном праве принудительные меры, применяемые одним государством в ответ на неправомерные действия другого; Нодье иронически характеризует так действия Крозе, приобретающего старинные французские книги, купленные некогда на французских распродажах английскими коллекционерами. , отвоевать у алчных захватчиков с Сохо-сквер и Флит-стрит драгоценные остатки прекрасных памятников старинной французской литературы, которыми вот уже два столетия пренебрегает наше неблагодарное отечество! Macte animo, generose puer! [24] Хвала тебе, благородный отрок (лат.; Вергилий. Энеида, IX, 641).

— А вот, — продолжал Теодор, повернув назад, — вот мост Искусств; на его бесполезных перилах {23} 23 …на его бесполезных перилах… — Мост Искусств, построенный в начале XIX в., отличался от старых мостов, таких, например, как знаменитый Новый мост, тем, что на нем ничем — в том числе и книгами — не торговали, тогда как на Новом мосту в XVI и XVII вв. шла оживленная торговля книгами, затем переместившаяся на набережные. шириной в жалкие несколько сантиметров никогда не будет покоиться благородный фолиант, изданный три столетия назад и радовавший взоры десяти поколений своим переплетом из свиной кожи и бронзовыми застежками; по правде говоря, мост этот являет собой настоящий символ: он ведет от замка к Институту {24} 24 …от замка к Институту… — Замок — Лувр, Институт — совокупность пяти академий (осн. 1795). по пути, не имеющему ничего общего с научным. Быть может, я и ошибаюсь, но, по-моему, появление такого моста служит для человека образованного неопровержимым доказательством упадка изящной словесности.

— А вот, — не унимался Теодор, проходя мимо Лувра, — белеет вывеска другого деятельного и изобретательного издателя {25} 25 С. 41. …деятельного и изобретательного издателя… — Речь идет о Ж.-Ж. Текне; он специализировался на продаже и переиздании редких книг и каталогов, в 1834 г. вместе с Нодье основал журнал ”Бюллетен дю библиофиль”, где, помимо перечня продающихся в его лавке книг, печатал статьи на самые разные книговедческие и библиографические темы. ; долгое время я смотрел на нее с вожделением, но мне тяжко видеть ее с тех пор, как Текне ухитрился переиздать шрифтом Татю на ослепительно белой бумаге и в кокетливом картонном переплете готические жемчужины Жана Марешаля из Лиона и Жана де Шане из Авиньона — уникальные безделки, которые он снабдил прелестными копиями. Белоснежная бумага вызывает у меня отвращение, друг мой, и я не могу ее выносить — за исключением разве что тех случаев, когда палач-типограф наносит на нее достойный сожаления отпечаток грез и глупостей нашего железного века.