Никос Казандзакис - Последнее искушение Христа

Позади начал нарастать гул: мужчины, улучив момент, проталкивались вперед, чтобы занять место во главе процессии. Они приближались к цитадели, где содержался зелот, — надо было выламывать двери и освобождать его. Мария посторонилась и встала в дверном проеме какого-то дома: перед ней мелькали распущенные сальные волосы и бороды, пена кипела у ртов, старый раввин размахивал руками и указывал на небеса, сидя на плечах какого-то звероподобного верзилы. Он что-то кричал. Мария прислушалась:

— Дети мои, верьте в народ Израиля. Вперед, все вместе! Не бойтесь, Рим горит! Бог уничтожит его и сотрет с лица земли! Вспомните Маккавеев [6] Маккавеи — знатный иудейский род, возглавивший освободительное движение против эллинистического владычества. , изгнавших и опозоривших всемогущих греков! Так мы изгоним и опозорим римлян! Бог один, и Он с нами!

Охваченный неземным восторгом, старый раввин воздел тонкие руки, изгибаясь в странном подобии танца на широких плечах своего носильщика. Посты, молитвы и неосуществившиеся надежды иссушили плоть старика, но дух его еще был силен. Огромный горец нес его как знамя.

— Эй, не урони его, Варавва! — кричали вокруг.

Но Варавва продолжал невозмутимо идти вперед.

Люди взывали к Богу, и, казалось, воздух над их головами вот-вот воспламенится, чтобы соединить небо и землю огненными языками. Рассудок мутился: здешний мир камней и живой плоти таял, терял свои очертания, и вместо него возникал другой — мир огня и ангелов.

Пламенный порыв охватил и Иуду. Он стащил старого раввина с плеч Вараввы, водрузил на собственные и заревел:

— Сегодня! Не завтра, но сегодня!

И священник, словно воспрянув от его крика, запел псалом победы. Его высокий голос дрожал и срывался, но после первых же слов его подхватила вся толпа:

Но пока они пели, побеждая в мечтах врагов, перед ними выросла настоящая цитадель противника, расположенная в самом сердце Назарета: это была четырехугольная, прочно сложенная крепость, каждый угол которой венчала башня с огромным бронзовым орлом. Каждая пядь земли, окруженной этими стенами, была пристанищем дьявола. Еще выше, над башнями, на флагштоках реяли желто-черные римские знамена, под которыми стоял кровавый центурион Назарета Руфус со всем своим войском. Ниже располагались его лошади, собаки, верблюды, рабы; и совсем внизу — на дне глубокого высохшего колодца — зелот, чьих волос никогда не касались ножницы, губ — вино, а тела — женщины. И стоило ему тряхнуть головой, как все эти люди, невольники, лошади, башни — вся неправедная пирамида жизни, громоздящаяся над ним, рухнет. Господь всегда так устраивает: слабый голос вопиющего о справедливости дрожит у подножия трона зла, но он бывает услышан.

Этот зелот был одним из последних отпрысков древнего рода Маккавеев. Господь Израиля держал свою руку над его головой, охраняя это святое семя от вымирания. Когда Ирод, старый царь Иудеи, приказал вымазать бунтовщиков смолой и поджечь, как факелы, за то, что они сорвали золотого орла, которого он прикрепил к дверям Храма, тогда из сорока одного заговорщика были пойманы сорок, а зачинщик чудом бежал. Говорили, что Бог Израиля поднял его за волосы и спас — это и был тот самый зелот, праправнук Маккавеев.

Многие годы он скитался по горам, сражаясь за освобождение Святой земли, дарованной Господом Израилю. «У нас один Господь — Яхве, — повторял он. — Не платите податей римским мытарям, не бойтесь их идолов, не приносите в жертву тирану цезарю быков и овец! Бог один, и Он — наш. Есть один праведный народ — народ Израиля и один Божий плод на древе земном — Мессия».

Но случилось, что Бог Израиля отвратил от него свое лицо, и он был пойман центурионом Назарета Руфусом. И теперь уже несколько дней в Назарет стекались люди из близлежащих деревень — крестьяне, рыбаки, мастеровые. Туманные двусмысленные слухи перебегали от дома к дому, от лодки к лодке, настигая прохожих на дорогах: «Зелота собираются распять. С ним тоже покончено». Однако, то и дело текст переиначивали: «Привет вам, братья! Спаситель пришел! Берите пальмовые ветви и — в Назарет, приветствовать его!»

Старый раввин кричал, сидя на плечах рыжебородого и указывая на крепость: