Эрнест Хемингуэй - За рекой, в тени деревьев

– Так обычно и бывает, – сказал полковник. – Что наживешь в Бостоне, потеряешь в Чикаго.

– Не понимаю.

– Этого, пожалуй, не объяснишь, – сказал полковник. – Хотя нет, – добавил он, – почему же? Объяснять – это главное в моем ремесле. Кто сказал, что нельзя объяснить? Знаешь, это как в футболе. Те, что выигрывают в Милане, проигрывают в Турине.

– Я не люблю футбола.

– Я тоже, – сказал полковник. – Особенно матчи между командами армии и флота. И когда футбольные термины употребляют наши военные шишки. Правда, им тогда самим легче понять, о чем они говорят.

– Сегодня нам с тобой будет хорошо. Как бы там ни было.

– Давай захватим с собой эту бутылку.

– Давай, – сказала девушка. – И бокалы побольше. Я скажу Gran Maestro. Возьмем пальто и пойдем.

– Хорошо. Я только приму лекарство, распишусь на счете, и мы пойдем.

– Жалко, что я не могу принимать за тебя лекарство.

– Нет уж, черт возьми, лучше не надо, – сказал полковник. – Мы сами выберем гондолу или скажем, чтобы наняли какую попало?

– Давай рискнем. Пускай выбирают они. Что мы теряем?

– Терять нам, пожалуй, нечего. Совсем, пожалуй, нечего.

Они вышли через боковой подъезд на imbarcadero, и в лицо им сразу ударил ветер. Свет из окон отеля падал на черную гондолу, и вода казалась зеленой. «Она красива, как хорошая лошадь или как летящий снаряд, – подумал полковник. – Почему я раньше не замечал, до чего гондолы красивые? Какие нужны были руки и глаз, чтобы создать такую соразмерность линий!» – Куда мы поедем? – спросила девушка. Ее тоже освещали лучи, падавшие из подъезда и окон отеля; она стояла у причала, возле черной гондолы, волосы ее развевал ветер, и она была похожа на статую на носу галеры. «И не только лицом», – думал полковник.

– Давай прокатимся по парку, – сказал полковник. – Или через Булонский лес. Пускай он свезет нас в Эрменонвиль.

– А мы с тобой поедем в Париж?

– Конечно! – сказал полковник. – Попроси его, чтобы он часок покатал нас там, где полегче грести. Мне не хочется мучить его на таком ветру.

– От этого ветра вода очень поднялась, – сказала девушка. – Кое-где в наших любимых местах нельзя будет проехать под мостами. Можно, я скажу ему, куда нас везти?

– Конечно, дочка. Поставьте ведерко со льдом в лодку, – сказал полковник младшему официанту, который вышел их проводить.

– Gran Maestro просил передать, что эта бутылка – вам в подарок.

– Поблагодарите его хорошенько и скажите, что это невозможно.

– Пусть сначала выгребет против ветра, а потом я знаю, куда мы поедем, – сказала девушка.

– Gran Maestro послал вам еще это, – сказал официант.

Он подал старое армейское одеяло. Рената разговаривала с гондольером – волосы ее трепал ветер. На гондольере был толстый синий морской свитер; голова у него тоже была не покрыта.

– Передайте ему от меня большое спасибо, – сказал полковник.

Он сунул официанту в руки бумажку. Тот вернул деньги.

– Вы мне уже подписали чаевые на счете. Ни вы, ни я, ни Gran Maestro еще с голоду не помираем.

– А как насчет жены и bambini?

– У меня их нету. Ваши средние бомбардировщики разбили наш дом в Тревизо.

– Обидно.

– Вы тут ни при чем, – сказал официант. – Вы были такой же пехтурой, как и я.

– И все равно обидно. Разрешите мне вам это сказать?

– Пожалуйста, – сказал официант. – Но разве это поможет? Счастливо, полковник. Счастливо, сударыня.

Они спустились в гондолу, и сразу же началось всегдашнее волшебство: послушная лодка вдруг качнулась у них под ногами, потом они стали усаживаться в темноте, потом пересели, когда гондольер принялся горланить и чуть накренил лодку, чтобы легче было править.

– Ну вот, – сказала девушка, – теперь мы дома, и я тебя люблю. Поцелуй меня, пожалуйста, чтобы я знала, как ты меня любишь.

Полковник прижал ее к себе, она закинула голову, и он целовал ее, пока от поцелуя не осталось ничего, кроме горечи.

– Я люблю тебя.

– Что бы это ни значило, – прервала она его.

– Я люблю тебя и знаю, что это значит. Портрет красивый. Но что же тогда ты сама?

– Дикарка? – спросила она. – Растрепа? Неряха?

– Нет.

– Неряха – одно из первых слов, которому я выучилась от гувернантки. Так говорят, когда плохо причешешься. А лентяйка – это когда на ночь проведешь по волосам щеткой меньше ста раз.

– Я сейчас проведу рукой, и они растреплются еще больше.

– Раненой рукой?

– Да.

– Но мы не так сидим. А ну-ка, поменяемся местами!

– Ладно. Вот это разумный приказ, ясный и понятный.