Симадзаки Тосон - Нарушенный завет

— Неужели об этом писали в газете? — Рэнтаро улыбнулся. — Это ошибка. Я действительно хворал, но только гораздо раньше, а написали, что я болен теперь. В газетах часто случаются такие ошибки. Видишь, я могу даже путешествовать. Не тревожься. Кто ж это так расписал?

Оказалось, что Рэнтаро возвращается с горячих источников Акагура, где он лечился. Рэнтаро представил Усимацу своим спутникам. Изящная бледная женщина, сидевшая справа, была его жена. Тучный пожилой господин оказался видным политическим деятелем провинции Синано, о котором Усимацу приходилось не раз слышать; это был известный своим красноречием и порядочностью адвокат, один из кандидатов на предстоящих выборах в парламент.

— Очень рад познакомиться с Сэгавой-куном! — оживлённо заговорил адвокат, приветливо улыбаясь. — Позвольте представиться: Итимура, в настоящее время живу в Нагано.

— Нас с Итимурой-куном свёл и сделал друзьями один случай, — сказал Рэнтаро, взглянув на Усимацу. — Я очень ему обязан. Итимура-кун проявляет много забот о моих литературных делах…

— Ну, что вы… — попытался всем своим грузным телом выразить протест адвокат, — наоборот, это я многим обязан Иноко-куну. Хотя Иноко-кун годами гораздо моложе меня, я почитаю его своим учителем. — Итимура вздохнул. — Смотрю на нынешнюю молодёжь и удивляюсь, всюду она впереди, всюду успевает… А мы вот до седых волос дожили, а ничего не достигли. Стыдно, да и только.

В словах Итимуры скорее проступала грусть от сознания своей старости, нежели зависть или недоброжелательство по отношению к нынешней энергичной молодёжи.

Уже десять лет, как Итимура, уроженец Садо, поселился в горах Синано. Этот человек незаурядного ума и характера, «сильный в добре, сильный и во зле», изведал в жизни многое: хорошо знал людские беды, имел немалый опыт политической деятельности, пережил борьбу за власть, расцвет и падение политических партий, испытал страдания политического заключённого, вёл дела множества ответчиков и истцов, словом, вкусил всю сладость и горечь жизни современного общества и стал человеком глубоко отзывчивым, сочувствующим всем слабым и обездоленным.

И вот этого политического деятеля на склоне лет судьба свела с образованным и талантливым «этa», и он стал его преданным другом.

Итимура совершил агитационную поездку по районам Уэда, Коморо, Ивамурада, Усуда, а сейчас намеревался посетить влиятельных лиц в Саку и Тиисагате и вообще вести предвыборную борьбу «способом посещения». [18] …вести предвыборную борьбу «способом посещения». — Посещение на дому избирателей было раньше в Японии общепринятым способом вербовки голосов. В 20-х годах избирательным законом это было запрещено. Отчасти, чтобы помочь своему другу, отчасти из-за собственных дел, Рэнтаро также решил остановиться на некоторое время в Синано; эту ночь он собирался провести в Уэде, а последующие два-три дня сопровождать Итимуру в его поездках, а потом заглянуть в Нэцу, на родину Усимацу. Когда Усимацу услышал «в Нэцу», он очень обрадовался.

— Сэгава-кун служит сейчас в Иияме? — спросил адвокат.

— Да, в Иияме… У нас там тоже выставлен кандидат. Вы его знаете? Такаянаги Тосисабуро.

Усимацу рассказал, как он встретил Такаянаги на станции Тойоно и что тот теперь едет в этом же поезде.

— Куда же это он едет? — удивлённо пробормотал адвокат и добавил, рассмеявшись: — Забавное путешествие: едем в одном поезде и не знаем об этом!

Никто так остро не чувствует подлинную искренность и притворство, как больной. Рэнтаро был рад, что его окружают настоящие друзья, непохожие на тех, обладающих завидным здоровьем счастливцев, которые пытаются утешить его выражением чувств, вовсе ими не испытываемых. Особенно трогало его неподдельное сочувствие Усимацу, проступавшее в каждом его слове, в каждом взгляде. Жена Рэнтаро достала из корзинки хурму, которую купила через окно вагона, и, выбрав самые красные, красивые и спелые плоды, предложила их Усимацу и адвокату. Рэнтаро тоже взял хурму и, вдыхая аромат этих осенних фруктов, стал рассказывать о курорте Кагура и о своей поездке на побережье Этиго. Он восхищался свежестью и сочностью местной хурмы, с которой никак не могли сравниться фрукты токийских рынков.

На каждой остановке в вагон входили крестьяне. Вокруг стоял смех, весёлый гомон, лилась непринуждённая беседа. Здесь, на линии Синано, в противоположность железнодорожным линиям побережья Токайдо, вагоны были старые. Когда поезд подымался в гору, стёкла в вагонах так дребезжали, что порой трудно было разобрать, о чём говорит сосед. Тикума, которая в окрестностях Ииямы текла меж берегов плавно, словно масло, превратилась теперь в горную реку, стремительно несущую вспененные воды по дну глубокой долины. В открытое окно вагона вливался густой и чистый, синий-синий воздух предгорий. Поезд прибыл на станцию Уэда. Сошло много пассажиров. Попрощавшись с Усимацу и условившись с ним о встрече, вышли из вагона Рэнтаро, его жена и адвокат.