Елизавета Дворецкая - Ольга, княгиня зимних волков

Сверкер лишь махнул рукой: поезжай куда хочешь. Сейчас ему хотелось избавиться от всех гостей и вообще никого не видеть. Рагнора была ему не просто матерью, но и верным товарищем, главным соратником, и лишиться ее ему было куда тяжелее, чем любой из жен или даже всех их сразу.

Альдин-Ингвар бросил взгляд на Ведому: сейчас Сверкеру было не до того, чтобы гонять ее из гридницы. Она отвела заплаканные глаза. Ладожский воевода был достаточно учтив, чтобы не заговаривать о свадьбе, когда совсем рядом лежит тело невестиной бабки. Но кое-что было у него на уме. Ведь своей смертью Рагнора выполнила собственное же условие. И больше она уже ничему не научит Ведому, а значит, нет причин откладывать замужество внучки. Кроме приличного срока печали, разумеется. Альдин-Ингвар надеялся, что к осени, когда он вернется, этот срок уже пройдет.

– Я бы пожелал тебе удачной дороги, но у меня сейчас не так много удачи, чтобы я мог ее раздавать. – Сверкер уныло махнул рукой. – Однако я бы посоветовал тебе поскорее… оставить эти несчастные места. Сам понимаешь… случиться может все что угодно.

И Альдин-Ингвар незамедлительно последовал этому совету. Он даже не застал слухов, которые немедленно расползлись по округе. А говорили, будто мертвая старуха каждую ночь колотится изнутри погреба, в котором держали тело. Иные даже уверяли, будто видели ее в темные ночи бродящей по двору, по пристани, по берегу Днепра. Гостислава усмехалась тайком, Ведома негодовала и даже пригрозила, что того отправит с бабкой в могилу, от кого услышит подобные бредни.

Опасаясь, что отец был недостаточно учтив со знатным гостем, Гостислава и Ведома пришли на пристань проводить его.

– Желаю тебе здоровья и удачи! – сказал девушке на прощание Альдин-Ингвар. – Надеюсь, когда я буду здесь в следующий раз, наша встреча получится более радостной.

Ведома лишь поклонилась в благодарность. Зная о его намерениях, она почему-то не могла увидеть в Ингваре ладожском своего будущего мужа. Не так чтобы он ей не нравился – красавец хоть куда, отважен, учтив, богат, тоже ведет род от северных богов и владеет не менее завидным виком, чем ее отец. Но мысли ее от всего этого – загадочных встреч с Ведьмой-раганой, смерти бабки – находились в таком беспорядке, что сперва нужно было привести жизнь в мирное русло. К любовным помыслам ее сердце не лежало.

«Не торопись с выбором, сколько сможешь», – сказала ей Рагнора той страшной ночью. Она имела в виду, что если человек подчиняется чужим решениям, то может не корить себя за последствия. Значит, Ведома может ни о чем не думать и ждать, что решит для нее отец. Как и полагается послушной дочери. Как поступила в свое время мать…

С младенчества Ведома привыкла жить по воле старших родичей – и главным образом Рагноры, которая правила в доме всем, в том числе и сыном. Но теперь, когда бабка навек закрыла глаза, Ведома вдруг со всей ясностью ощутила, что у нее может быть совершенно иная цель, нежели у бабки и даже у отца. «В твои годы многие уже замужем и должны сами решать, что им делать. То же скоро будет и с тобой…»

Сама мысль о том, чтобы решать самой, и пугала, и воодушевляла. Но понимание должно было созреть, и Ведома предпочитала не торопить события.

Альдин-Ингвар давно уже привык сам принимать решения, но приключения в земле смолян лишь укрепили его в желании посоветоваться с родичем, Ингваром киевским. Он был в полном праве сам распоряжаться своей судьбой, но ради благополучия Пути серебра имело смысл заключать союзы лишь с одобрения всех его владык. Ведь гораздо умнее уладить все возможные разногласия заранее, чем потом разгребать последствия ошибочных решений.

Путь вниз по Днепру до Киева не представлял больших сложностей: порогов на нем не было, лодьи несло течением, а при попутном ветре ставили и парус. За пару последних поколений, когда поток торговых гостей увеличился, он был хорошо изучен и освоен: через каждый дневной переход находились селения и гостиные дворы, где можно было за полногаты получить ночлег и пищу для дружины из тридцати человек. С запада к Днепру здесь прилегали земли племени березничей, с востока – радимичей. После Любичевска на западе началась Деревлянь, а с другой стороны – Саварянь. Альдин-Ингвара здесь все знали, а ныне он мог поведать столь занятные новости, что его по нескольку дней не хотели отпускать. Он только тем и отговаривался, что должен спешить к отходу второго обоза. Это все понимали и уважительно кивали: «А, ну как же, само собой. Что везете?» Здесь была уже собственно «Русская земля», при Олеге Вещем объединившая киевские, черниговские и переяславские владения. И сейчас все эти просторы, населенные полянами, деревлянами, саварами, саварянами, остатками и потомками хазар, а также частично моровлянами и варягами, принадлежали дяде Альдин-Ингвара.