– А он вроде и не собирается помирать, – с усмешкой заметил воевода Свенельд.
И действительно, Надежа пошевелился и начал медленно подниматься. Все молча следили за тем, как он встал на ноги и побрел, покачиваясь, к кузнице. Только когда Надежа скрылся с глаз, князь удовлетворенно произнес:
– Значит, не остался я без коваля.
– Живуч Надежа! – воскликнул боярин Явтяг Гунарев.
А Турила тем временем зазывал нового соперника, однако никто не горел желанием заменить собой побитого кузнеца.
– Не страшитесь, добры молодцы! – кричал силач. – Стрелами Перуна клянусь, убивать никого не стану, а лишь токмо помну легонечко! Ну, кто желает показать свою силушку!
Желающих опять не нашлось.
– Эх, был бы я помоложе! – воскликнул Претич.
Он, на самом деле, когда-то мог посоперничать с таким силачом, как Турила, потому что обладал немалой силой, о которой в Киеве ходили легенды. Но годы взяли свое, и хотя у Претича спина по-прежнему была прямой, а поступь осталась твердой, его руки ослабли.
– В прежние лета и я полез бы с кем угодно в драку, – подал голос невысокий, но жилистый Варяжко. – А нынче настал черед младых парней. Да вот беда – теперешняя молодежь больно робка. Свенельд, а почто твои сыны не желают померяться силами с Турилой? Они оба молодцы хоть куда!
«Молодцы хоть куда» сидели на лестнице. Старший сын воеводы Свенельда, двадцатилетний Лют, занимал один всю верхнюю ступеньку. Он был хорош собой: высокий, прекрасно сложенный, с белокурыми кудрями. На его лице застыло надменное выражение, губы постоянно кривились в усмешке. Совсем иначе выглядел младший Свенельдович, восемнадцатилетний Мстиша – долговязый и нескладный малый, у которого лицо было густо покрыто веснушками, а темно-русые волосы торчали, как солома. Похожими у братьев были только скандинавские носы да льдисто-голубые глаза. Лют удался в отца, Мстиша же имел больше общих черт с русской родней по матери, поэтому Свенельд относился к старшему сыну лучше, чем к младшему, видя в нем истинного своего наследника. Если любимый отпрыск почти ни в чем не знал отказа, то его брат постоянно страдал от скупости родителя. Вот и на праздник Лют явился в отороченной мехом куницы черной войлочной шапке, вышитой золотыми нитями зеленой свите и бирюзовом корзно с рубиновой застежкой. Мстиша же был одет довольно-таки просто и не имел на себе дорогих украшений.
На слова пестуна князя Свенельдовичи прореагировали по-разному: младший покраснел до корней волос, старший и ухом не повел. Отец вступился за них:
– Не того полета птицы – мои сыны, чтобы на потеху хвастаться силой.
– Понятное дело, они у тебя – орлы, а мы все – воробьи, – хмыкнул Варяжко.
Свенельд презрительно от него отвернулся.
Мало кто уже помнил о том, что эти двое были когда-то большими друзьями. Тридцать пять лет назад они вместе прибыли из далеких северных земель в Киев во главе большого отряда. Свенельд быстро возвысился при княжеском дворе, но Варяжко, которого в те времена звали Эгелем, так любил друга, что нисколько ему не завидовал. Разногласия у них начались после гибели князя Игоря, когда княгиня Ольга назначила Свенельда пестуном княжича Святослава. Молодой варяжский воевода так возгордился, что перестал считаться со своими товарищами. Варяжко решил попенять другу за его спесь, но Свенельд повел себя заносчиво, из-за чего разговор обернулся крупной ссорой, растянувшейся на многие годы.
По-разному сложились судьбы двух бывших друзей. Свенельд после десяти лет службы окончательно пустил корни в Киеве, женившись на дочери одного из бояр. Варяжко семьей не обзавелся, и ничто не мешало ему вернуться на родину, но он сам не зная почему, оставался на Руси. Час терпеливого скандинава настал, когда княгиню Ольгу сменил ее сын. Святослав не любил Свенельда и, используя его военные таланты, ничего ответственного ему не поручал. Положение же Варяжко заметно улучшилось: вначале он попал к князю Святославу в советники, затем стал пестуном княжича Ярополка. Свенельд с завистью наблюдал за возвышением своего бывшего друга, а тот, в свою очередь не простил Свенельду старой обиды и при каждом удобном случае старался задеть его самолюбие.
– Значит, в Киеве остался один богатырь – я! – воскликнул меж тем Турила. – Ай-ай-ай! Не с кем мне силушкой помериться!
– А может все же твои орлы расправят крылья да поклюют Турилу? – продолжал усмехаться Варяжко.
Свенельд хотел было ответить, но, не успел, потому что сидевший рядом с его младшим сыном молодой мужчина поднялся, отдал Мстише шапку, снял корзно, стащил с себя свиту и медленно направился к Туриле.
Читать дальше