Василий Седугин - Юрий Долгорукий

В селении насчитывалось до полутора десятков различных построек. Рядом с двухэтажным теремом боярина стояли домики с двухскатными крышами и маленькими окнами, которые на зиму закрывались бычьими пузырями, или задвижками; примыкали к ним сараи для скота; рядом с частоколом виднелась длинная конюшня, как видно, принадлежавшая самому хозяину. Пространство между постройками было уложено жердями, концами вставленными в пазы бревен. Посредине селения стояла небольшая деревянная церквушка.

Юрий по наружной лестнице – с крышей и резными столбами – поднялся на второй ярус, вошел в просторную горницу. В ней стояли стол, два стула, возле стены располагалась деревянная кровать, на стене драгоценный ковер восточной работы.

– Отдыхай, князь, я распоряжусь баньку истопить, попаришься с дороги, а вечером пир небольшой устроим в твою честь. Нечасто случаются такие важные события в нашем глухом краю, народ соберется с превеликой охотой!

– А что отец, в отъезде? – спросил Юрий, снимая с себя верхнюю одежду и сапоги и с наслаждением растягиваясь на кровати.

– Отец зимой погиб в лесу, медведь задрал. Охотники открыли логово, вот ему захотелось взять косолапого. Азартным охотником был, покойный! Но не повезло ему на этот раз, рогатина сломалась, такой зверь огромный попался…

– Царство ему Небесное, – перекрестился Юрий, вспоминая всегда деятельного и подвижного боярина. Он ходил как-то вприпрыжку, словно боялся куда-то опоздать, одет всегда с иголочки, будто собирался на свидание.

Банька оказалась на славу, с сухим паром, березовыми и дубовыми вениками; напарившись, выбегал на берег и кидался в Неглинную. Вышел Юрий из бани и почувствовал себя легко, как будто во второй раз родился.

Вечером за длинным столом собралось до трех десятков человек, выпили за здоровье князя, хозяина, гостей. Стол ломился от мяса, дичи, рыбы, соленых, маринованных и жареных грибочков.

– Жениться тебе надо, боярин, – говорил Юрий, развалясь в кресле. – Детям женский пригляд нужен, да и тебе тоже.

– Отец мне невесту сосватал в Ростове, – искоса поглядывая на князя, отвечал Степан. – Против моей воли хотел женить, да вот не успел.

– А что, не приглянулась тебе девица?

– Из боярской семьи, весьма уважаемые люди. И дочка у них видная, даже очень хороша собой. Только не пришлась она что-то мне по сердцу. Рад, что ничем все кончилось.

– Из селянок бы выбрал. В таком большом хозяйстве одному не управиться, помощница нужна!

– Из селянок? Влюбилась в меня тут одна. Дочка купеческая. Проходу не дает. Не знаю, как отвязаться.

– Хорошенькая?

– Да сам погляди. Третья с конца стола, что справа.

Юрий склонился над тарелкой, ложкой зачерпнул мелких маслят и отправил в рот. Потом посмотрел в край стола, взглядом отыскивая купеческую дочку. Та, что предстала взору, разочаровала его. Худенькая, с веснушчатым лицом, вздернутым носиком, она в свои семнадцать лет казалась совсем подростком.

Но он сказал:

– Хорошая девушка. Самостоятельная, деловитая. И лицом пригожа.

Степан недоуменно поглядел на него, потом прыснул:

– Скажи еще – красавица! Умеешь ты заливать, князь!

– Наверно, у нее от женихов отбоя нет…

– А знаешь, и вправду надо признать: парни вертятся около нее, только все напрасно. Она их всех отшивает!

– Вот видишь, я был прав: девка-то приметная!

Юрий некоторое время рассматривал гостей, спросил:

– А та, что напротив твоей девушки сидит, кто такая?

– Ну, эта действительно красивая!

– Так кто она?

– Муж у нее конюшим моим был.

– Почему – был?

– Не остерегся, под копыто лошади попал. Полчерепка снесло.

– Надо же! Мужчины гибнут на поле боя, а тут… Значит, вдовушка?

– Князь, ты едешь к жене, а на вдовушек заглядываешься?

– А что ж такого?

– А вдруг не примет?

Юрий посмотрел на Степана долгим взглядом, хотел ответить, что, дескать, не твое дело, но хмель брал свое, хотелось похвалиться, побалагурить, и он не выдержал:

– Ты забываешь, что у меня жена – половчанка!

– Ну и что?

– Как – что? Половцы – язычники, у них сохраняется многоженство. Не знал, что ли?

– Ну знал, и что с того, что многоженство?

– А то! Девушек с раннего детства приучают к мысли, что у мужа будет несколько жен и много наложниц. Поэтому они не ревнуют своих мужей. И когда их благоверные гуляют по другим женщинам, то это считают в порядке вещей.

– Так в степи. А здесь, на Руси, у нее только ты один…

– Все равно. Для моей жены важно одно: чтобы я был при ней и чтобы дети были наследниками моего имущества и власти. Так что хочешь быть свободным в браке, женись на половчанке! – и он хлопнул ладонью по узкой спине Степана.