Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том второй

– Отлично. Беги обратно, передай отцу, чтобы на «Луизе» начинали… – Монах посмотрел на хронометр, – через час… – Эмиль был уверен, что Барбье отложит начало утренней смены на шахтах. Отец гонца трудился техником на «Луизе». Он был одним их тех, кто проносил вниз оружие. За два дня им удалось снабдить пистолетами полсотни заключенных:

– Капля в море, – горько подумал Эмиль, – и нас двести человек. Барбье соберет весь поселок, мы затеряемся в толпе, но эсэсовцев здесь больше тысячи, у них пулеметы… – Гольдберг предполагал, что евреи на «Луизе», даже не получив оружия, все равно пойдут в бой.

– Это самоубийство… – он медленно, спокойно одевался, завязывая шнурки ботинок, – их расстреляют, сразу. Но я не могу запретить людям сражаться, не имею права… – Гольдберг почувствовал сзади шорох. Обернувшись, Эмиль увидел большие, голубые глаза. Она аккуратно натянула красную шапочку и пальтишко:

– Я сама оделась, дядя Эмиль, – сообщила Маргарита, – и ботинки застегнула… – Гамен лизнул ладошку хозяйки:

– Я пойду с вами… – девочка вскинула упрямый, материнский подбородок, – вы будете немцев убивать. Я тоже хочу… – она показала Гольдбергу какой-то камешек, – я меткая. Братья… – девочка запнулась, – учили меня камни бросать. А где мамочка, где Иосиф и Шмуэль… – Маргарита ойкнула. Гольдберг устало улыбнулся:

– Ничего страшного, здесь их можно так называть. Ты скоро всех увидишь… – пообещал Эмиль. Он сказал себе:

– Ладно. Элизе станет легче, если она поймет, что с Маргаритой все в порядке. Конечно, Барбье ее может заметить, или мерзавец, фон Рабе… – на площадь пришло много детей. Ребята Эмиля легко исчезали в толпе. Маргарита крепко держала его за руку. Гольдберг подтолкнул девочку:

– Беги к малышам, и ничего не бойся, милая. Мы освободим твою мамочку… – наклонившись, он услышал шепот:

– Вы словно рыцарь, дядя Эмиль. Мы будем жить в замке… – звонили колокола. Гольдберг, краем глаза, увидел на крыше церкви эсэсовцев:

– Барбье пулеметчиков туда посадил. Здесь три тысячи человек, женщины, дети… – глядя на своих ребят, на угрюмые лица поселковых шахтеров, он понимал, что не сможет запретить им стрелять в немцев:

– Обязательно будем… – уверил он Маргариту, чуть не добавив: «Все вместе».

Дождавшись, пока фон Рабе окажется к нему спиной, Эмиль выстрелил. Он целился в сердце, с расстояния в полсотни метров. Гольдберг еще успел прикинуть:

– У него шинель, китель. Но сейчас все начнут стрелять. Только бы Элиза ничего не делала, сразу бы бросилась на землю… – трещал пулемет, эсэсовцы, в оцеплении, закрывали Барбье. Макс навел пистолет на серую шляпку:

– Предательница, такая, как 1103. Никому из них нельзя доверять… – он хотел ранить женщину. Барбье толкнул ее на землю. Шляпка слетела, золотистые волосы упали на спину. Она подняла скованные руки, бросившись на коменданта, вцепившись зубами в его щеку. Женщина мотала головой. Сквозь гул колоколов, треск выстрелов, крики толпы, Максу даже послышалось рычание. Барбье отбросил ее, Элиза упала на заснеженные, окровавленные булыжники площади. Какой-то шахтер, схватившись врукопашную с эсэсовцем, прорывался к женщине.

Кепка слетела, Макс заметил бритую, почти наголо голову:

– Заключенный, что ли? Почему он в комбинезоне… – шахтер закрыл Элизу своим телом, по лицу Барбье текла кровь. Макс, прицелившись, всадил несколько пуль в спину мужчины:

– Даже если она ранена, это ничего не меняет. Я ее сам, лично расстреляю, никаких концлагерей… – пулеметы работали, эсэсовцы поливали толпу автоматными очередями. Женщины и дети, падая, спотыкаясь, бежали к настежь распахнутым, тяжелым, бронзовым дверям церкви. Макс, превозмогая боль, крикнул:

– Огонь на поражение, из всего оружия… – фон Рабе напомнил себе:

– Надо найти девчонку. Она тоже здесь, наверняка… – на площади оставались только трупы и раненые. Из церкви доносился детский плач. Отогнав шахтеров и заключенных к стенам домов, эсэсовцы держали мужчин под прицелом. Макс подумал, что расстреливать всех нецелесообразно. Шахты требовали работников.

Барбье держал у окровавленной щеки платок. Подходя к нему, глядя на грязные, испачканные, рассыпавшиеся волосы женщины, Макс выругался. Неизвестный шахтер держал Элизу за руку. Мужчина, судя по всему, был мертв. Она тоже не двигалась. Макс, брезгливо, сдвинул труп:

– Теперь она ничего не скажет… – пулеметная очередь пробила ей грудь, но Элиза еще дышала. На сером пальто появлялись и опадали кровавые пузыри. Макс уловил движение ее губ. Ему показалось, что умирающая женщина шепнула: «Эмиль…». Элиза дрогнула, вытянулась, изящная голова дернулась. На серо-голубые, открытые глаза, падали снежинки.