Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том второй

– Боятся, что я из окна выброшусь. Мы на втором этаже… – она не хотела смотреть на мертвую голову, на фуражке эсэсовца. Элиза перевела глаза на большой, дубовый стол бывшего директора. На плохо написанной маслом картине, фюрер, с надменным лицом, в партийном, коричневом френче, стоял у большого глобуса. Раньше на стене висели портреты короля Альберта и королевы Елизаветы. Королева стала крестной матерью Элизы. Монархи дружили с де ла Марками:

– Папа воевал с его величеством… – Элиза слегка пошевелила руками, запястья болели, – а я родилась двенадцатого ноября, на следующий день после перемирия… – Элизу крестил его высокопреосвященство кардинал Мерсье, примас Бельгии, в Брюсселе, в соборе святого Михаила и Гудулы:

– Мама говорила… – вспомнила женщина, – кардинал, в проповеди, обещал, что наступит мир, родятся дети… – в льежской тюрьме Элизу поместили в одиночную камеру. Она молилась Богоматери и своей небесной покровительнице, праведной Елизавете. Распятие и четки, освященные покойным папой римским, у нее не забрали, но во встрече со священником отказали. Барбье, издевательски, заметил:

– Мы не можем позволить вам свидания, мадам Дельпи… – он пристально оглядел Элизу, – тем более, с прелатом. Кто знает, что вы ему наговорите, на так называемой исповеди. У вас и прелаты, наверняка, свои… – он наклонился к уху женщины, Элизу затошнило от запаха крепкого табака, – например, отец Виллем. Вы встречались, на квартире? Признавайтесь… – Элиза не хотела слышать вкрадчивый голос, но уши было никак не закрыть. На допросах руки ей приковывали к стулу. Наручники не снимали и в камере. В умывальную ее водила крепкая женщина, в полувоенной форме. Элиза поняла, что она тоже работает в СС. Стоя на коленях, Элиза перебирала четки, тонкими пальцами:

– На прошлой войне немцы священников расстреливали. Кардинала держали под домашним арестом… – нынешний король, Леопольд, вступивший на престол после смерти отца, не последовал за правительством страны в изгнание, а остался в Брюсселе. Его открыто называли коллаборационистом. Эмиль показывал Элизе газету Сопротивления. В статье говорились, что Леопольд, после войны, должен отказаться от престола:

– В Голландии королевская семья покинула страну, с началом оккупации, – вздохнула Элиза, – они поддерживают Сопротивление. Наша вдовствующая королева, хоть и немка, но, по слухам, помогает детей прятать… – Элиза перекрестилась: «Это сейчас долг каждого христианина». Камеры устроили в бывших монастырских кельях, гестапо забрало окна толстыми решетками. Элиза заметила след от распятия, на беленой стене. Она жила в такой келье, девочкой, во Флерюсе. Ей показалось, что воздух, до сих пор, пахнет ладаном и воском:

– От Виллема похоже пахнет… – она сидела на узкой койке, зажав четки, – Иисус, сохрани моего брата, пожалуйста… – каждый раз, на допросах, Элиза боялась увидеть в бывшем кабинете настоятеля монастыря брата, или дочь:

– Или Эмиля. Я не смогу, не смогу молчать, если он… Барбье, начнет их пытать, на моих глазах… – Элизу пока не трогали, не били. Барбье был с ней почти вежлив. Мадам Дельпи настаивала, что передатчик принадлежит ее любовнику, человеку, с которым она встречалась на квартире:

– Это не преступление… – женщина, надменно, подняла изящную голову, – я вдова, он холост… – по словам мадам Дельпи мужчину звали месье Жан. Познакомились они случайно, на вокзале. Барбье смотрел на холодный огонек, в глазах цвета лаванды, на четкий очерк подбородка:

– Она совсем не простушка. Отлично притворялась, ее бы никто не заподозрил… – гауптштурмфюрер не поверил истории о месье Жане. Мадам Дельпи утверждала, что любовник показывал ей рацию. Она решила посмотреть, как работает устройство, из чистого любопытства:

– Я испугалась, когда вы сломали дверь… – пожала плечами женщина, – и выбросила приемник в окно… – Барбье приказал обыскать Маас, протекавший под окнами квартиры. Они не нашли никаких следов передатчика, в мощной, глубокой реке.

Мадам Дельпи любезно описала месье Жана, но по словесному портрету высокого, темноволосого мужчины, можно было арестовать половину Бельгии. Барбье хмыкнул:

– Надо ее привезти обратно в Мон-Сен-Мартен. Там ее дочка осталась. Приведем Маргариту, приставим ей пистолет к виску. Она мать, не волчица, она прекратит врать… – Барбье подумал, что ребенок мог не иметь никакого отношения к так называемой мадам Дельпи:

– Ее снабдили девчонкой, для пущей убедительности. Как Макс говорил? Вдова с детьми, что может быть прекрасней. Если отец Виллем тоже связан с Сопротивлением, он спрячет Маргариту в лесах, и мы ее больше никогда не найдем. И сам сбежит, вместе с приютом… – оберштурмбанфюрер фон Рабе, позвонив из Мон-Сен-Мартена, сообщил, что отправляет отца Виллема и ребятишек в Льеж: