Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том второй

– Пусть они проверяют документы, – мрачно сказал Гольдберг ребятам, – ничего они не найдут. И отец Виллем никогда детей не оставит… – коллега добавил, что в поселок приехал оберштурмбанфюрер фон Рабе, а комендант Барбье пока не появлялся.

Кроме кодов, для работы с Лондоном, Элиза знала шифры, которыми пользовались люди, отправляющие письма из Берлина. Эмиль напомнил себе:

– Она ничего не скажет. Но, даже если скажет, то, ни она, ни я, понятия не имеем, от кого приходят письма… – мысль о ребенке он загнал куда-то совсем далеко, и велел ей пока не появляться. Иначе Эмиль, взяв оружие, отправился бы в Льеж, что было равно самоубийству.

Он, все равно, ненавидел себя за то, что сидит в теплой штольне, пьет слабый кофе, и курит домашний табак, с делянок месье Верне. Длинные, сильные пальцы хирурга размеренно постукивали по столу. Гольдберг сам пошел навстречу доктору Лануа, предполагая, что с приездом бонзы, из СС, в лесу появится еще больше патрулей. Монах был особо осторожен:

– Эстер рассказывала о фон Рабе… – он ступал по легкому снегу, – описывала его… – к подошвам сапог прибили куски выделанных, коровьих шкур. Месье Верне хохотнул:

– Трюк старый. Мой папаша так делал, когда в лесах деда месье барона охотился, упокой душу праведника Иисус и все святые… – старик перекрестился:

– Дед месье барона велел егерям на поражение стрелять, если в лесу браконьеров находили… – лес, вокруг Мон-Сен-Мартена до сих пор, принадлежал де ла Маркам, на полсотни километров, вокруг:

– То есть теперь рейху… – Гольдберг отвел рукой заснеженную ветку, вспорхнула птица, он замер, – Барбье устроил лесопилку, для нужд шахт. Но заключенных он сюда не пускает, и далеко углубляться не решается. Правильно делает… – ребята Монаха отлично стреляли. По лесу были разбросаны платформы для снайперов. Дорога здесь проложили одну, ведущую к Ботранжу. На склоне горы до войны стояла гостиница, для туристов:

– Я и сам в отеле ночевал… – Эмиль пошел дальше, – там лыжи напрокат выдавали. И о чем я только думаю… – прошлого коменданта Гольдберг подстрелил на северном, льежском шоссе. Майор ехал домой, в заслуженный отпуск. Теперь туда соваться было опасно. Барбье поставил на дороге посты эсэсовцев. Охранники прочесывали лес, по обеим сторонам дороги. Новый комендант ездил с машиной сопровождения. Гольдбергу, отчаянно хотелось курить, но в сумерках огонек был бы слишком заметен. Об Элизе и ребенке он себе думать запретил. Вместо этого Эмиль хмыкнул:

– Судя по всему, прадед Элизы и Виллема, был отъявленным мерзавцем. Эксплуатировал шахтеров, как мог. Даже непонятно, в кого его сын таким вырос, внук… – Гольдберг читал старые истории болезни, в архиве. В рудничном госпитале ничего не выбрасывали. Доктор Лануа, наставительно, говорил:

– С десяток диссертаций по этим историям защитили, и еще защитят… – Эмиль, рассеянно, вспомнил, что и сам хотел заняться диссертацией, по оперативной травматологии:

– У шахтеров часто переломы случаются. Сын того Виллема в шахте покалечился, а его отец погиб. Перелом позвоночника, и сейчас подобное человека инвалидом делает… – сына старого барона лечил профессор Кардозо, в то время, лучший хирург Европы:

– Он сюда каждый год приезжал, они семьями дружили… – Эмиль остановился, – а отец Кардозо был первым кандидатом на получение Нобелевской премии. Только он умер, не успел… – о нынешнем профессоре Кардозо тоже думать не хотелось:

– Предатель, он и есть предатель… – Монах засунул руки в карманы потрепанной, толстой шерсти куртки, – будь он хоть трижды еврей… – он издалека увидел взрослого и ребенка, под опорами моста. Амель не замерзал зимой. Гамен, сидя на камне, внимательно следил за темной водой. Доктор Лануа и Маргарита, ожидая Гольдберга, слепили маленького снеговика. Эмиль пообещал себе:

– Все, что угодно сделаешь, а малышку защитишь. И Элизу… – он успокаивал себя:

– Даже если Элиза заговорит, ничего страшного. Она не знает, где базы моих отрядов. И руководство Сопротивления она не знает. Да и я сам не всех знаю. Так безопаснее… – Эмиль был уверен, что передатчика больше не существует:

– Надо поставить в известность Брюссель, что точка потеряна. Пусть сообщают в Лондон. Надо отправить открытку в Берлин, предупредить, чтобы больше не слали в Льеж письма, пока мы не восстановим связь. Нужен новый радист… – Эмиль не собирался позволять Элизе, с детьми, оставаться в Бельгии:

– Если удастся ее из тюрьмы выручить, – угрюмо понял он, – мальчишек Звезды тоже в Льеж увезли. Но с ними Виллем, и документы у них надежные… – Маргарита, сначала, испуганно, спряталась за доктора Лануа. Девочка, робко, улыбнулась: